В лагере ратники занялись привычным делом — установлением войлочных палаток, каждая из них вмещала отделение бойцов. Ротные полевые кухни и хлебопекарни уже распространяли по морозному воздуху приятно будоражащие желудок запахи. Тут уж я очнулся от дум и срочно отдал приказ вестовым, всегда находящимся поблизости от командиров.
Высунувшись из кареты грозно выкрикнул:
— Приказ по всему войску! Пока стрелки не оборудуют нужники — ужин не выдавать! — парочка посыльных синхронно кивнула головами, и уже было собиралась исполнять распоряжение, как я их остановил. — За санями, да у оврага пускай места обустраивают. А то мы здесь расположились не на одну ночь!
Вестовые поскакали к ратным воеводам, ратные воеводы пошлют своих подчинённых к полковникам, те отправят своих подчинённых к комбатам, а от них нагоняй, для ускоренного обустройства отхожих мест, получат командиры рот и взводов.
Меж тем, войско жило уже ставшей привычной походной жизнью. Из раскинувшегося по соседству с нашими позициями леса, до самой ночи раздавался треск падающих деревьев, стук топоров и скрип пил. Оттуда, с охапками веток и сучьев выходили ратники, заготавливавшие топливо для костров. Другие тащили из леса заострённые колья — для защиты лагеря. Разожжённые во множестве костры, из — за использования сырой древесины, громко трещали и обильно дымили. Так как питание в войске было централизованным, то запаливать много костров не пришлось, лишь бы лагерь слегка осветить.
Воины, ожидавшие выдачи ужина, не сидели сложа руки. Те кто не ушёл в лес, для заготовки древесины, принялись кормить скотину, причём не только лошадей, но и сбившееся в кучу стадо быков, взятых нами из Русы и используемых в качестве «ходячей тушёнки».
Тем временем я направился в штабной шатёр. Вокруг него размещалось дежурное отделение охраны, сразу же временно заменённое моими телохранителями. Военноначальники уже сидели внутри шатра дружной и тесной компанией, оживлённо беседуя, облепив со всех сторон большой стол. В двух углах шатра потрескивали буржуйки, распространяя вокруг себя тёплый воздух. В подвесном канделябре, подвешенном под пологом шатра, горели трепетным, неровным светом десяток массивных свечей, освещая подробную карту Новгорода и его ближайших пригородов.
При моём появлении все стали, отдав честь. Я занял пустующее место во главе стола. Все смолкли, стало слышно завывание ветра на улице.
— Докладывай! — обернулся к начальнику разведки.
— Государь! — встал, откашливаясь Душило. — Как всем здесь известно, конные разъезды новгородцев «пасут» наши рати уже не первый день. Сегодня, около полудня мы смогли захватить двух пленных из числа этих соглядатаев. Проведён их допрос, слова наших агентов пребывающих в Новгороде, купцов и прочих доносителей в полной мере подтверждаются. Нас новгородцы ждут, хотят поближе подпустить и обрушиться на наши головы!
— Что скажете, господа воеводы? — задал я вопрос, обращаясь ко всем сразу.
Прерванная с моим появлением дискуссия разгорелась с новой силой. В конце концов, было принято решение «окопаться» в лагере и ждать активных действий со стороны новгородцев. Но просто сидеть в лагере и ждать «с моря погоды» было бы глупо, необходимо было со всех сторон хорошенько обложить город, чтобы прервать коммуникации Новгорода с внешним миром. Все присутствующие на совещании прекрасно понимали, что прежде, чем идти на штурм этого большого города, было бы хорошо потрепать силы новгородцев на заранее подготовленных позициях, действуя от обороны.
Больше часа ратные воеводы распределяли задачи, участки ответственности подразделений, уточняли их взаимодействие. Всё это делалось легко, без лишнего напряжения и нервотрёпок. Опыт подобных мероприятий у начальствующего состава армии был накоплен уже порядочный, как в учебных походах, так и в реальных боевых действиях.
На этом, уже далеко за полночь, совещание и закончилось. Я направился ночевать к своей палатке. Внешне она мало чем отличалась от своих общевойсковых товарок, жить в богатых шатрах и привлекать к ним излишнее внимание противника было бы весьма недальновидно, а потому все военноначальники в моём войске, от такой показухи тоже отучились, следуя моему примеру. Пол внутри моей палатки был устлан досками и тюфяками. Для лучшего сохранения тепла изнутри она была оббита медвежьими шкурами, ложе было устлано куньем мехом. Всё вместе это обеспечивало комфортный ночлег, даже в трескучие морозы.
На следующий день, с утра пораньше, на фоне начавших пребывать в лагерь новых походных колонн, эскадроны ратьеров, поддерживаемые пехотными подразделениями, начали брать Новгород в блокадное кольцо. Удары наносились, прежде всего, по пригородным Новгородским монастырям, с запершимися в них монахами и многочисленными ополченцами.
Для штурма этих крепостиц, использовались петарды с взрывчаткой, взламывающие монастырские ворота. Но приблизится к этим самым воротам, было делом проблематичным, поэтому для отвлечения внимания противника вовсю использовались глиняные зажигательные гранаты и гранаты на бездымном порохе.
Конструктивно пороховые гранаты имели заправочное отверстие, затыкавшееся деревянной пробкой, а сбоку прорезь для куска запального фитиля. Чтобы не дать заряду сдетонировать слишком рано или слишком поздно, имелся ещё и «ударный» взрыватель, который состоял из деревянной пробки с несколькими маленькими отверстиями. В одну из этих дырок вставлялся фитиль с пулей, привязанной к его концу, находившемуся внутри шара. В остальные дыры вставляли веточки, которые после броска гранаты служили ей в полете своего рода стабилизаторами. Таким образом, фитиль всегда оставался обращенным назад, но в момент попадания гранаты в цель или удара о землю пуля по инерции продолжала двигаться и втягивала внутрь корпуса горящий конец фитиля, который сразу же поджигал заряд. Корпус имел осколочную рубашку, которая при взрыве разлеталась на двадцать четыре сегмента.
