Крест и корона - [71]

Я закрыла глаза.

— Извините, — сказала я. — Не могу.

Той ночью меня до самого рассвета мучили кошмары. Во сне я искала детей Вестерли, и грудь моя вздымалась от душивших меня рыданий. Но потом я вдруг оказывалась в лесной чаще вместе с покойной Маргарет. Мы бежали со всех ног, спасаясь от демона, который хотел нас сожрать. Но каждый раз, когда мы уже думали, что сумели спрятаться, он снова находил нас.

Тут раздался визг, я проснулась и некоторое время не могла понять, во сне это было или наяву. Но потом визг повторился: такой пугающий, такой отчаянный, что я открыла глаза и поняла: мне это не снится. Он доносился в нашу комнату со двора сквозь высокое оконце.

— Что это? — простонала сестра Винифред, садясь на своей постели рядом со мной.

— Не знаю, — спросонья хрипло ответила я.

— Это свинью режут, — сказала сестра Кристина.

Голос ее звучал отчетливо, словно она проснулась уже давно. Сестра Кристина не села, она лежала ничком на своем тюфяке у противоположной стены. В сероватой темноте я едва различала ее профиль. Совсем скоро уже рассветет.

— Свинью? — переспросила я.

— Ну да, ее убивают ради моего отца, чтобы он мог предаться чревоугодию сегодня на пиру.

Душераздирающий визг повторился, а потом наступила тишина. Затаив дыхание, я неподвижно лежала на тюфяке и ждала, что вот-вот последует продолжение, но так ничего и не услышала. Видимо, свинье перерезали горло.

25

Я сидела в зале капитула между братом Эдмундом и сестрой Винифред, на коленях у меня лежала виуэла. Мы ждали прибытия лорда и леди Честер. По причинам, о которых я не осмеливалась спросить, поминальный пир должен был начаться на час позже нашей обычной дневной трапезы, а обедали мы в одиннадцать часов. Возможно, гости сами так захотели. А может быть, время передвинули, чтобы успеть приготовить многочисленные блюда. Все утро запах жареного мяса витал в коридорах: он был такой густой, что преследовал нас повсюду. Помимо свинины — поросенок, заколотый этим утром, крутился на вертеле в кухне — в его мертвых глазах застыл ужас, — предполагалось и еще кое-что: оленина, ростбиф, жаворонки, кролик и каплун. Все это было настолько чуждым для нашего монастыря, что не могло не вызывать недовольства. Проходя по южному коридору мимо сестры Рейчел, я увидела, как она прижала к носу тряпицу, в глазах ее кипела ярость. Она убрала тряпицу, чтобы пробормотать: «Скверна», а потом снова зажала нос и рот.

Теперь сестра Рейчел сидела рядом с остальными монахинями, скрывая негодование под маской непроницаемости, застывшей на ее болезненно бледном лице. Все места на каменных скамьях вдоль трех стен были заняты. Сестра Кристина тоже сидела с нами, а не во главе стола рядом с родителями. Уж не знаю, сама ли она об этом попросила, или настоятельница так решила. Ее сцепленные в замок руки лежали на коленях, и я понимала, что моя подруга целиком погрузилась в молитву.

Меня и других музыкантов поместили отдельно. Мы сидели на узеньких табуретках сбоку от длинного головного стола. Я ближе всех к нему, затем — брат Эдмунд и сестра Винифред. Я чувствовала, как дует нам в спины сквозь трещины в разделенных переплетами окнах.

За головным столом пока сидели всего два человека: настоятельница Джоан и брат Ричард. Они расположились далеко друг от друга, а между ними стояло два пустых стула. Брат Филипп отсутствовал. На первой мессе Дня всех усопших верных он сказал несколько страстных слов о чистилище. Но потом добавил, что не сможет принять участие в застолье. Брат Филипп был единственным, кто осмелился отказаться.

Лорд Честер с супругой опаздывали. Мы терпеливо ждали. Минуты медленно ползли одна за другой.

Вбежал Грегори, привратник, поклонился и прошептал что-то на ухо настоятельнице. То, что она услышала, ей явно не понравилось. Она покачала головой и шепнула что-то ему в ответ. Привратник поспешил прочь. Брат Ричард переглянулся с братом Эдмундом, а потом, едва заметно улыбнувшись, поднял кубок с вином и сделал один большой глоток.

Мы не исключали, что лорд Честер вообще не приедет, хотя трапеза готовилась специально для него. Он ведь был аристократом, а многие аристократы жили, подчиняясь своим прихотям. И наверняка все наши усилия, затраченные на подготовку к пиру, все наши немалые расходы не волновали его. Мне очень хотелось, чтобы лорд и леди Честер все-таки приехали — не ради настоятельницы или монахинь, а ради своей единственной дочери. Даже в наше непростое время, когда всем заправляли страх и алчность, семейные узы оставались по-прежнему крепкими.

В зале было тихо: все молча ждали, предаваясь собственным грустным мыслям. Настроение у меня тоже было невеселое. И причин тому было несколько. Поверьте, не слишком приятно сидеть в ожидании, гадая, понадобится или нет избалованному лорду твоя музыка. К тому же я очень беспокоилась, куда же пропали дети Вестерли. Сколько драгоценного времени зря теряется, а ведь его можно было бы потратить на поиски короны Этельстана. И главное: как там мой бедный отец в Тауэре? Этот мучительный вопрос тяжелым камнем лежал у меня на сердце.

Со своего места я хорошо видела настоятельницу. Она не прикоснулась к кубку, не тронула скромное угощение — салат и редиску — на стоявшей перед ней тарелке. Она сидела, плотно сжав челюсти, настороженно глядя вокруг. Настоятельница искренне верила, что поминальный пир поможет монастырю, а потому и подготовила его, несмотря на всеобщее неодобрение. Я восхищалась женщинами с сильным характером, в том числе и нашей настоятельницей Джоан Вейн. Она, словно бы почувствовав на себе мой пристальный взгляд, неожиданно посмотрела в мою сторону: как всегда, с подозрением, окатив меня холодом. Увы, настоятельница была обо мне невысокого мнения.