Крещённые небом - [4]

Через несколько секунд после гибели Зудина слепая БМП в темноте наедет на Кувылина, но его от смерти спасет бетонный куб и то, что сам офицер спецназа исхитрился расположить тело и правую ногу так, чтобы гусеницы машины не переехали поперек, а только вдоль правой ноги.

— Подполз к Егорычу. Я понимал, что он был уже скорее всего мертв, но думать нужно было о другом: как действовать дальше в создавшейся ситуации? Все наши лежали на открытой местности под огнем противника. Подняться не мог никто! Мы были шокированы. Нет, мы все так же стреляли по окнам, но сама атака захлебывалась. Неожиданно раздался сердитый крик Сергея Голова — командира подгруппы: «Вперед… вашу мать!» Он встал в полный рост и поднял нас в атаку. Именно это переломило ситуацию на площади. Я тоже взял себя в руки и подполз к Зудину, лежавшему абсолютно неподвижно: «Гена, я твой автомат возьму». Потом я расстегнул ему кобуру и положил руку Зудина на пистолет, крикнув в самое ухо: «Гена, если что!» Опираясь на автомат Егорыча, прыгая на здоровой ноге, я заковылял к дворцу.

В 1995 году, когда у Нины Васильевны Зудиной появится первая внучка, крестным отцом малышки станет именно Сергей Кувылин.

…Зудин был душой компании, любил исполнять патриотические песни, но его коронная песня была совершенно иного настроя. Это романс «Гвоздики алые», который незадолго до Первой Мировой войны написал Александр Ширяевец, волжский поэт и друг Сергея Есенина:

Гвоздики пряные, багряно-алые

Вдыхал я вечером — дала их ты.

А ночью снились мне сны небывалые,

И снились алые цветы… цветы…

Мне снилась девушка, такая странная,

Такая милая, а взгляд — гроза…

И душу ранили мечты обманные,

И жгли лучистые ее глаза…

И снилось, будто бы на грудь усталую

Припала с ласками — на грудь мою…

Гвоздику пряную, багряно-алую,

Благоуханную с тех пор люблю!

Было время, когда этот романс часто крутили по радио, в разных вариантах он звучал с грампластинок и в дружеском кругу. Его пели на фронте, тоскуя по мирной жизни. Студентки переписывали слова «Гвоздик…» в свои заветные тетрадки-песенники. Ими даже объяснялись в любви, исполняя романс любимым, или посылая его строки в письмах.

Геннадий Егорович был отличный семьянин. Затертое вроде бы понятие, отдающее официальной характеристикой. Но как скажешь иначе? Да и по нашим расхристанным временам быть таковым — это почти подвиг, не правда ли?

Вместе с женой и дочками Геннадий Егорович много путешествовал: зимой на «Запорожце» Зудины отправлялись в лес, брали с собой лыжи, а летом на байдарке плавали по живописной реке Десне.

Судьба дала Нине Васильевне возможность еще раз увидеть мужа, позабывшего на кухне сверток со сменным бельем. Позвонила ему на работу, и они сговорились встретиться недалеко от Октябрьской площади.

Настала ночь, и транспорт не ходил. Ни автобусы, ни троллейбусы. Возвращаться домой Нине Васильевне пришлось на попутном грузовике. Сидя в кабине, она вспоминала, как муж обнял ее перед разлукой… О том, что поездка предстоит дальняя, сказать он не имел права.

За мужество и отвагу, проявленные при выполнении операции «Шторм-333», капитан Зудин Геннадий Егорович награжден орденом Красного Знамени.

ПОСЛЕ СМЕРТИ

Получив известия из Кабула, руководитель Седьмого управления КГБ генерал Алексей Дмитриевич Бесчастнов поставил задачу — оповестить семьи погибших товарищей, и это тяжкое поручение выпало на долю начальника отделения Дмитрия Аеденёва. Дело нужно было довести до конца.

— Я позвонил Литвинчуку, попросил, чтобы он взял с собой медсестру и необходимый набор успокоительных средств, послал за ним машину. Поехали к Зудину. Его жену Нину я знал хорошо, дружили семьями. Когда вошли в небольшую квартиру, где они жили, вся семья была в сборе — Нина, дочки, мать, отец.

Увидев меня, Нина каким-то шестым чувством поняла, что случилось нечто страшное:

— Нина, успокойся, не волнуйся… но я приехал к тебе с известием, что Гена погиб.

Естественно, слезы, рыдания. Дочки заплакали, мать — тоже. Медсестра Тамара Ивановна сделала Нине укол. Я сказал, что хоронить Гену необходимо 5-го или 6-го января. Попросил назвать кладбище. Когда Нина немного пришла в себя, назвала кладбище — Востряковское. Определились по времени.

Затем мы поехали к Волкову. Время было уже позднее. Я позвонил в дверь квартиры. Жена спрашивает: «Кто?» Я назвался, сказал, что с работы. Она меня плохо знала, но Дима ей рассказывал обо мне, т. к. мы жили рядом на улице Газопровода. Она открыла и сразу же спросила:

— Что случилось?

— Евгения Николаевна, Дима погиб…

У нее сразу же случилась истерика:

— Что вы наделали? Что вы с ним сделали?!

Дали таблетку, сделали укол. Потом пришли сестра и отец Димы. У Евгении Николаевны был сильнейший стресс. Она потом призналась мне, что ждала ребенка, а после известия о гибели мужа случился выкидыш. Они очень долго хотели этого ребенка, но все как-то не получалось, а тут такое страшное известие.

…Две трагедии, две смерти. Сначала похоронили Зудина, потом — Волкова. Поочередно справили поминки. На тот момент командир Группы «А» Г. Н. Зайцев находился в госпитале. Он попросил руководство, чтобы его отпустили на некоторое время, чтобы присутствовать на похоронах капитана Зудина.