Крещение Руси: от язычества к христианству - [35]

Само крещение летописец изображает более «рационально» с его точки зрения: священники «шедше по земли с вельможи и вой владимировыми, учаху люд и кресчаху всюду стами и тысячами». Это представление о насильственном крещении с применением «воев» продиктовано ему последующей вслед за Начальной летописью книжной традицией, где постоянно идет речь о борьбе с язычеством, якобы сохраняющимся на Руси. В соответствии с этой тенденцией он пространно излагает и свою версию крещения Новгорода. Там новгородцы, заслышав о походе на них Добрыни, учинили вече и поклялись не пустить его в град и не дать низвергнуть кумиры. Язычники во главе с верховным жрецом Богомилом, за сладкие речи прозванным Соловей, укрепились на Софийской стороне, разобрав мост через Волхов. Сторонники новой религии пытались обратить народ на Торговой стороне, но сумели крестить лишь «неколико сот». Тем временем новгородский тысяцкий Угоняй призывал горожан умереть, но не давать богов на поругание. Рассвирепевшая толпа разорила усадьбу Добрыни, избив его родичей. Владимиров тысяцкий Путята с дружиной ростовцев ночью переплыл на противную сторону и захватил нескольких главарей мятежа. Но мятежники стремились уже «разметать» церковь Преображения (значит, в Новгороде уже была христианская община!) и разграбить дома христиан. Добрыне пришлось приказать зажечь дома мятежников, чтобы те бросились тушить пожар. Затем «предние мужи» восставших пришли к Добрыне просить мира.

Прекратив мятеж, Добрыня ниспроверг кумиров, насмехаясь над оплакивающими их язычниками — те сожалеют об идолах, которые сами себя оборонить не могут! Посадник же Воробей, воспитанный при дворе Владимира, уговаривал всех на торгу принять крещение. Многие шли добровольно, сопротивляющихся же воины волокли к Волхову, так окрестив новгородцев — мужей выше моста, а жен ниже. «Сего для людие поносят новгородцев, — заключает Иоакимовская летопись, — Путята крести мечем, а Добрыня огнем».

Действительно, в новгородских слоях, соответствующих времени крещения, обнаружены следы пожара, что наводит на мысль об исторической основе позднейшего предания; не менее существенны для изучения процессов христианизации находки ранних крестов-тельников в тех же слоях[21]. На рубеже X–XI вв. возникает христианский могильник в Ладоге — «пригороде» Новгорода; полагают, что рядом с кладбищем располагалась деревянная церковь Климента (культ которого на Руси имеет корсунские истоки; каменный собор был построен здесь в 1153 г.): по данным антропологии, большая часть погребенных имеет скандинавские черты — вероятно, могильник принадлежал варяжским дружинникам и их семьям.

3. Христианское просвещение

Не менее важной, чем низвержение кумиров и распространение власти просвещенного крещением княжеского рода на всю Русскую землю, задачей княжеской власти была подготовка клира для проведения службы. Летопись свидетельствует под тем же 988 г., что когда Владимир «нача поимати у нарочитые чади дети, и даяти нача на ученье книжное», матери «чад сих плакахуся по них, еще бо не бяху ся утвердили верою, но акы по мертвеци плакахся». Ситуация с уходом из мирской жизни представителей «нарочитой чади», видимо, остается достаточно драматической и в середине XI в.: в составленном Нестором Житии Феодосия Печерского говорится, как увлеченный рассказами паломников мальчик стремится к христианским святыням и вынужден терпеть побои матери, желающей, чтобы ее сын продолжил отцовскую карьеру княжеского дружинника. Дело здесь не только в нетвердости веры первых русских христиан и тем более не в «языческой реакции» — дети «нарочитой чади» действительно должны были уйти из мира, стать священниками: в «народном православии» всегда сохранялось отношение к клиру как к существам иного мира. Панченко сравнивает оплакивание детей «нарочитой чади» с традиционными в народной культуре плачами по рекрутам и г. п. Свидетельством «книжного учения» в первой четверти XI в. стала сенсационная находка в Новгороде летом 2000 г. церы — навощенных дощечек, на которых читаются, судя по предварительным сообщениям, не только канонические псалмы, но и неизвестные по другим источникам апокрифические тексты: эта древнейшая «хрестоматия» дает представление о разнообразных источниках, которыми питалась начальная русская христианская книжность.

Результатом общегосударственного акта крещения Руси на рубеже X–XI вв. стал своеобразный «культурный переворот». На всей территории государства развернулся процесс трансформации традиционной языческой культуры. Этот процесс затрагивал не только естественные центры христианизации — города, но и сельскую глубинку, о чем свидетельствует прежде всего изменение погребального обряда. На смену древнему обычаю трупосожжения приходит христианский обряд ингумации покойного лицом — на восток — туда, откуда должен появиться Спаситель. Конечно, столь быстрая трансформация не могла произойти лишь благодаря проповеди захожих миссионеров — погребальный обряд было легко контролировать государственным властям (дружине), так как дым погребального костра служил для них хорошим сигналом, обнаруживающим отправление языческого культа. На протяжении XI–XII вв. в сельских некрополях усиливаются христианские нормы обряда: первоначально умерших хоронят не в могиле, а на поверхности земли (на горизонте) под курганом, позднее появляются неглубокие могильные ямы, наконец — настоящие могилы. Очевидно, случаи крещения «огнем и мечом» имели место не только в самом начале христианизации; они зафиксированы и археологически: так интерпретируются скелеты со следами рубленых ран, обнаруженные при раскопках кривичской курганной группы в с. Каблуково (Подмосковье); после расправы, произведенной над «язычниками», местные жители стали хоронить своих умерших не на поверхности земли под курганом, а в могильной яме, по-христиански. Но в принципе «спланировать» эволюцию обряда с нарастанием христианских черт насильственными методами было невозможно.