Крещение огнем - [5]

Осознавая историческую важность момента, лейтенант Козак открыла дверцу машины и выбралась наружу. Выпрямившись, она перекинула ремень черной форменной сумки через плечо, одернула китель и направилась к зданию № 108.

28 июня, 07.55

Здание N9 108, Форт-Худ, Техас

Лениво развалясь на стуле в приемной, капитан Гарольд Кер- ро ожидал, когда служащие канцелярии наконец рассядутся по местам, чтобы приступить к своим "нелегким" обязанностям — регистрации новой партии офицеров. Пока клерки рылись в гру­дах компьютерных распечаток, Керро потягивал кофе из плас­тикового стаканчика и читал журнал "США — сегодня". Про­смотрев заголовки, он пришел к выводу, что вчерашний день выдался на редкость скучным. Главной новостью было сообще­ние о четырех убийствах в Нью-Йорке. Будучи циником, Керро подивился, чем эти убийства в городе, где каждый день погиба­ет, в среднем, шесть человек, отличаются от прочих смертей. К тому же, по мнению капитана, четыре трупа — это такая ма­лость. Бывали дни, когда лично ему приходилось докладывать о смерти четырех человек, убитых в перестрелке, коротко отра­портовав: "Понесли незначительные потери, продолжаем выпол­нять задание". "Что за странный народ эти штатские", — раз­мышлял он.

И дело было не в том, что Гарольд был жесток по натуре. Напротив, большинство людей, с которыми он водил знаком­ство, считали его отличным парнем. Только этому "отличному парню" суждено было стать солдатом и реалистом. Кepрo знал, что людям свойственно умирать. Как и все армейские ветераны, он не только видел смерть, но и сам не раз нес ее другим. Как и любой солдат, он не раз смотрел в лицо собственной смерти, поэтому смерть не таиліа для него никаких загадок. Напротив, он воспринимал ее как один из естественных процессов: люди рож­даются, едят, дышат, и., в конце концов, умирают. Все просто, ясно и не оставляет места для каких-то там сентиментов. К тому же, при его жестоком ремесле, такой подход помогал сохранять трезвость мыслей в самых критических ситуациях.

Перестук каблучков по мозаичному полу известил о том, что в комнату вошла женщина. Керро оторвался от газеты; взгляд его засек женщину, второго лейтенанта, которая только что вошла в приемную. Именно "засек", как будто во время боевых дей­ствий перед ним появилась новая цель. И ум его, подчиняясь многолетней тренировке, принялся эту цель оценивать.

Судя по ее манере держаться, он сразу установил, что девуш­ка совсем недавно произведена в офицеры. Пока она шла к сто­лу, Гарольд решил, что ей - двадцать два, самое большее — двадцать три года, и определил, что рост ее — метр семьдесят, максимум — метр семьдесят пять, даже с учетом каблучков. Каш­тановые волосы лейтенанта были собраны в простой узел, туго заколотый шпильками на затылке. Непроницаемый взгляд, уст­ремленный на клерка, к которому она направлялась, подтвердил догадку Керро, что это — ее первая часть. Кроме того, он отме­тил, что несмотря на равнодушный взгляд и скромный макияж, в лице лейтенанта что-то было. Хорошо вылепленный нос, круг­лый подбородок, полные губы и большие карие глаза — все это с лихвой искупало недостаточно четкую линию скул.

Подойдя к столу, лейтенант откашлялась и доложила служа­щей, что прибыла для оформления. Та на секунду оторвалась от работы:

—      Мы начинаем в восемь ноль-ноль, мэм. Прошу вас, при­сядьте, через пару минут мы — к вашим услугам.

Не ожидая ответа, служащая снова стала перебирать лежащие на столе бумаги. Пока женщины вели этот короткий диалог, Керро, пользуясь тем, что за ним никто не наблюдает, провел более детальную "рекогносцировку". Он пришел к выводу, что размер лифчика лейтенанта — В, а может быть — даже С, объем талии не превышает семидесяти сантиметров, и что у нее прехо­рошенькая попка.

Гарольд все еще обдумывал это последнее соображение, ког­да лейтенант повернулась на каблуках и направилась к тому месту, где сидел капитан. Керро, как ни в чем не бывало, снова уткнулся в газету, но все же краем глаза продолжал следить за девушкой. Его размышления быстро свелись к двум словам — лейтенант, женщина. Переходя к сообщению о погоде, он при­помнил слова, когда-то услышанные от пожилого сержанта: "Как их ни упакуй, а все бабы...".

Ровно в восемь ноль-ноль одна из служащих назвала фами­лию и звание Керро.

—      Мы уже открылись, сэр.

Гарольд аккуратно сложил газету, медленно поднялся и не­брежной походкой направился к ее столу. Женщина сообщила ему, что ей нужны два экземпляра его предписаний и всех до­полнений к ним. Получив от него бумаги, она принялась сверять их с компьютерной распечаткой. Отыскав фамилию Керро, слу­жащая выписала нужные сведения на чистый бланк и, повернув его так, чтобы капитан мог видеть написанное, стала объяснять, что ему надлежит делать дальше:

—      Вы назначены в штаб бригады, в управление рот, Вторая бригада, 16-я танковая дивизия. Начинайте оформление с поста­новки на денежное довольствие, это комната...

Но капитан уже не слушал ее: штаб бригады, управление рот... Это означало только одно: Гарольд Керро попал в "штабные крысы". Впервые за всю свою военную карьеру он не будет слу­жить в боевом подразделении. Отныне ему предстоит прозябать в мире, где правит исполнительный служака в чине подполков­ника, мечтающий о полковничьих нашивках; в мире, населен­ном шустрыми, пробивными майорами, стремящимися поскорее сделать карьеру; в мире, ще все решают сержанты — либо слиш­ком старые, чтобы служить в линейных частях, либо по какой- то причине уволенные оттуда. Для Керро такое назначение было равноценно ссылке на соляные копи. На ум пришел извечный вопрос: "Почему ты меня покинул, Отче?". А служащая, тем временем!, продолжала сыпать наставлениями.