Крещение Киевской Руси - [72]

В посланиях и поучениях XI–XII веков предписываются нормы поведения, решительно отгораживающие православных не только от язычников, но и от всевозможных еретиков, включая «латинов». Князьям византийские иерархи усиленно рекомендуют воздерживаться от браков и общений с «латинами». Нельзя, однако, указать князя, который бы полностью принял эти наставления. Князья в домонгольское время брачными узами были связаны с правящими домами практически всех европейских государств и ни в коей мере не гнушались таким родством. Более того. Как было отмечено выше, они сами активно участвовали в политической и даже церковной жизни Европы.

Не проявляли особого рвения князья и в искоренении язычества у своих подданных. А без княжеских дружин насильственная христианизация была попросту невозможна.

Как многократно отмечалось в литературе, на Руси в домонгольский период складывается своеобразное двоеверие. Суть его заключалась в том, что за язычеством и христианством сохраняются самостоятельные, достаточно обособленные сферы. Основное содержание язычества — обоготворение природы — сохраняется, и на эту область христианство, по существу, не распространяется. Оно приспосабливается к праздникам, отражающим опыт производственной сельскохозяйственной деятельности, пропитывается многими чисто языческими обрядами (масленица на стыке весны и зимы, Троица в начале лета, Покров осенью и т. д.). К языческим праздникам приспосабливались культы некоторых святых, в частности, вновь вводимых (смещение празднования св. Бориса и Глеба на 2 мая, вместо дат их гибели, как должно быть по традиции)[23]. Вопреки настояниям византийского духовенства, христианство на Руси не разрушило локального хозяйственного опыта. В домонгольский период христианство не сумело сломить и постоянного спутника язычества — поэзию. Упоминаемый в «Слове о полку Игореве» Боян явно пользовался большим почетом в княжеских гридницах, а запись о «земле Бояна» в Киевской Софии свидетельствует и о неоскудевающей доходности этого языческого ремесла. В Житии Феодосия рисуется обычная картина быта княжеских гридниц: несмолкаемые музыка и пение, пляски и прочие проявления «веселия». Единственно, на что мог согласиться богобоязненный Святослав (а он был именно таковым), — это делать перерыв во время посещений авторитетного старца. В самом «Слове о полку Игореве» языческие боги живут органично как неотъемлемая часть мировоззрения и поэта, и его слушателей, которыми опять-таки были князья и их советники и помощники.

Христианство, однако, овладевает верхним этажом духовного здания. Здесь конкуренция у него была слабой, поскольку государственные институты только что начинали создаваться, а церковная организация явилась частью именно этих институтов.

Бывшие язычники тем легче принимали новые институты, чем меньше церковный клир пытался вторгаться в их быт. И в этой связи принципиальное значение имели, по существу, лишь две традиции: семейная — сохранение многоженства у славян, и погребальная — сожжение и тризна у язычников. Первая традиция относительно легче преодолевалась на юге; поскольку у полян-руси была моногамия. Но даже и столетием после крещения митрополитам-грекам не удавалось заставить Святополка (1093–1113) оставить лишь одну из двух жен. Единственное, чего, в конце концов, смогла добиться церковь, — это разграничить «законных» и «незаконных» жен и детей.

Погребальные обычаи христианской церкви также легче усваивались на юге: у полян-руси и ранее был распространен обычай трупоположепия. На севере и у вятичей сожжение доживает до XIV века. А тризну победить так и не смогли. Правда, принимает она постепенно иные формы. Исчезают состязания и иные ритуальные представления на могилах, сам переход в иной мир вызывает теперь больше тревоги, так как неизвестны результаты предстоящего «божьего суда». Раньше опасались или ждали помощи от ушедшего в иной мир, теперь оставшиеся на земле должны были своими молитвами помочь усопшему, а тот, со своей стороны, может оказать помощь лишь в том случае, если будет принят праведниками.

Сохранение мощных языческих традиций в сознании и обыденной жизни не означает, однако, что христианство вообще не затронуло сознания населения. Уже в третьем поколении отдельные отпрыски княжеских и боярских родов уходят в монастыри, дабы праведной жизнью заслужить себе «спасение». Женский монастырь создает дочь Всеволода Ярославича Янка. Уходит в монастырь сын Святослава Ярославича Никола Святоша. Изяслав Ярославич негодовал по поводу того, что в Печерском монастыре постригались его бояре, но не смог изменить намечавшейся тенденции.

Факты добровольного ухода из «мира» князей показывают, что христианство выполняло главное свое назначение: смягчать социальные противоречия. Не только социальные низы удерживались от выступления против нараставшего так или иначе уровня эксплуатации, но и верхи страшились возможного наказания на том свете.

Правда, сами монастыри далеко не всегда служили образцом подвижнической жизни. Даже монахов Печерского монастыря, державшегося одного из самых строгих уставов, приходилось удерживать от подозрительных походов по окружающим селам, а схватки в монастыре носили столь боевой характер, что и мирянам бы впору. К тому же большинство монастырей было ктиторскими, то есть находившимися на содержании у отдельных лиц, главным образом князей. А в качестве таковых они часто становились загородными резиденциями правителей. Тем не менее, призывы к умеренности, к милостыне и нищелюбию воздействие имели.