Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти? - [4]

Наряду с Судебником Ивана IV В.Н. Татищев отыскал указ о беглых крестьянах от 24 ноября 1597 г. В указе записано: «Которые крестьяне… из поместей, и из вотчин… выбежали до нынешнего 106-го году за пять лет, – и на тех беглых крестьян в их побеге… давати суд и сыскивать накрепко всякими сыски. А по суду и по сыску тех крестьян беглых с женами и с детьми и со всеми их животы возити их назад, где кто жил…»[1]. Сопоставляя далее статью 88 Судебника 1550 г. о праве крестьянского перехода в Юрьев день осенний с указом 1597 г. о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян, Татищев пришел к выводу, что за пять лет до 1597 г. «закон о непереходе крестьян учинен», т. е. что в 1592 г. был издан указ об отмене Юрьева дня и о прикреплении крестьян к земле, на которой они сидели, только текст этого указа не сохранился.

Так родил ась теория об указном закрепощении крестьян. Эту теорию в основном приняли и другие историки XVIII столетия, в частности И.Н. Болтин и М.М. Щербатов. В начале XIX в. сторонником указной теории выступил Н.М. Карамзин, который своим авторитетом надолго утвердил татищевский взгляд в русской историографии.

По мнению Н.М. Карамзина, крестьяне до конца ХVI в. были вольными хлебопашцами свободными арендаторами чужой земли. Но в 1592 или 1593 г. Борис Годунов издал закон, которым отменил переходы крестьян в Юрьев день и сделал их крепостными. «Мы знаем, – писал Н.М. Карамзин, – что крестьяне искони имели в России гражданскую свободу, но без собственности недвижимой: свободу в назначенный законом срок переходить с места на место, от владельца к владельцу, с условием обрабатывать часть земли для себя, другую – для господина или платить ему оброк. Правитель (Борис Годунов. – М.Ш.) видел невыгоды сего перехода, который часто обманывал надежду земледельцев сыскать господина лучшего, не давал им обживаться, привыкать к месту и к людям для успехов хозяйства…, – умножал число бродяг и бедность: пустели села и деревни, оставляемые кочевыми жителями; домы обитаемые, или хижины, падали от нерадения хозяев временных…: без сомнения желая добра не только владельцам, но и работникам сельским – желая утвердить между ими союз неизменный, как бы семейственный, основанный на единстве выгод, на благосостоянии общем, нераздельном, – он в 1592 или в 1593 году законом уничтожил свободный переход крестьян из волости в волость, из села в село и навеки укрепил их за господами»[2].

Таким образом, Н.М. Карамзин, как и В.Н. Татищев, считал, что крестьяне в России были закрепощены специальным законом при правлении Бориса Годунова. Причем он явно оправдывал издание этого закона, который, с его точки зрения, был в одинаковой степени выгодным и для землевладельцев-феодалов, и для крестьян.

Во второй четверти XIX в. догадка В.Н. Татищева о существовании указа 1592 г., закрепостившего крестьян, стала подвергаться серьезному сомнению. Татищев верил, что такой указ был издан, и задача историков заключается в том, чтобы его найти. Но среди великого множества документов, ставших известными после Татищева, никаких следов гипотетического закона не оказалось.

В 1836 – 1838 гг. вышли четыре тома «Актов археографической экспедиции», в которых опубликованы материалы, охватывающие период с 1294 по 1700 г. Автор предисловия к этим материалам, а таковым, по предположению К.А. Пажитнова, был П.М. Строев, попытался несколько подновить теорию Татищева – Карамзина об указном происхождении крепостного права. За исходный пункт крестьянского закрепощения он взял реально существовавший указ от 24 ноября 1597 г. Смысл этого указа Строев видел не в установлении пятилетнего срока давности для Розыска убежавших крестьян, а в отмене статьи 88-й Судебника 1550 г., т. е. в полном запрещении крестьянских переходов[3].

Аналогичной точки зрения придерживался и Н.С. Арцыбашев – русский историк, примыкавший к так называемой скептической школе. В своем труде «Повествование о России» Арцыбашев писал, что судопроизводство «в отечестве нашем текло, как видно, прежним порядком, по Судебнику, который несколько изменился указом царя Федора Иоанновича (ноября от 24 числа 1597 года), укрепляющим крестьян за помещиками»[4].

Однако точка зрения П.М. Строева и Н.С. Арцыбашева на роль указа 1597 г. в закрепощении крестьян не была достаточно аргументирована и, как справедливо заметил К.А. Пажитнов, «не произвела в то время впечатления»[5].

Так решалась проблема происхождения крепостного права дворянскими историками в XVIII и первой половине XIX в. Однако ставил ась тогда эта проблема в повестку дня очень робко, нерешительно, поскольку правительство категорически запрещало выступать как в защиту, так и в опровержение крепостного права. Более глубокая научная разработка ее началась лишь с конца 1850-х гг., когда сами правящие верхи вынуждены были признать необходимость освобождения крестьян. При этом одни авторы продолжали стоять на позициях указной теории, другие – склонялись признанию нарождавшейся безуказной теории закрепощения крестьян.

Сторонники указной теории фактически защищали положения, выдвинутые еще Татищевым и Карамзиным. Не соглашаясь по некоторым второстепенным вопросам, все они сходились на том, что крепостное право в России утвердилось вследствие издания некоего правительственного указа. Причем появление этого указа большинство из них относило к концу XVI в., считая, что до того времени крестьяне были свободным, бродячим населением. Такого рода мысль наиболее полно выражена в работах Б.Н. Чичерина.