Крепость Магнитная - [32]

— А вы как думаете, Иван Васильевич?

— По-моему, надо обязательно. Откровенно говоря, в этой дорогостоящей штучке не все ясно. Получше раскусить новинку. Вот и говорю, еще раз в нутро заглянем, прощупаем…

Подозвав начальника электростанции, Тихомиров задал ему желобаевский вопрос. Передернув плечами, тот заговорил, из чего можно было понять: вскрытие и заманчиво и в то же время не выгодно: стройка ждет энергии. А турбина, дескать, идет, будто пишет. Нагрузить бы сразу.

— Все это так. Но…

— Илья Гаврилович, в моем положении… Ну, как тут объяснить?.. В общем, вдруг чего, вы же первым с меня спросите. Да и то сказать, не на день устанавливаем… Полагаю, покрутим денька три-четыре и — на ревизию. Пока здесь представитель фирмы, в этом есть смысл, а уедет, тогда взятки гладки. Я понимаю, электроэнергия нужна стройке…

— Вот так нужна! — сказал Тихомиров, чиркнув себя пальцем по горлу. И, помолчав, заключил: — Ждала больше, подождет еще. Будем вскрывать!

Когда сказали об этом представителю фирмы — Гартману, он вскинул рыжие брови:

— Вскрывать?.. Да вы послушайте, как работает! — Он не взял, а выхватил слуховую трубку из рук Желобаева, Приставил к кожуху турбины: — Как швейцарские часы!

— В этом мы не сомневаемся, — сказал Желобаев. — Но после опробования все же полезно заглянуть вовнутрь: как там, что у нее. Для профилактики… И тут ничего зазорного. Да и сама фирма, мне кажется, должна быть заинтересована в этом.

— О, да, — глухо отозвался Гартман. — Но фирма, к сожалению, уже распорядилась о нашем выезде из вашей страны. Мне и моим подчиненным предстоит неблизкая дорога — в Великобританию. Затем еще дальше — в Северо-Американские Соединенные Штаты… Наши турбины, как видите, по всему свету. Буквально на днях несколько экземпляров таких агрегатов закупила Япония.

— Господин Гартман, мы вам верим, — подхватил Желобаев. — Но без вскрытия акт не подпишем.

— О, понимаю, русский характер. Надо все пощупал! — рассмеялся Гартман. А про себя решил: «Этот большевик и впрямь не поставит своей подписи, а это в свою очередь повлечет нежелательные суждения, кривотолки, начнется волокита. В конце концов, придется потерять больше». И, выждав немного, заявил: — Фирма АЭГ всегда шла навстречу своим клиентам, даже в том случае, когда ей это было невыгодно. Уважение к партнеру, взаимное доверие для нас превыше всего.

Четвертая турбина работала трое суток. Желобаев почти не отходил от нее. По несколько раз в день сам лично проверял показания приборов, не расставался со слуховой трубкой. Гартман дивился его неутомимости и, выслушивая ход турбины, осторожно советовал — не давать пока большой нагрузки. А у самого зудила мысль: «Лучше бы не встречаться с этим русским!»

Когда турбину остановили, она еще долго отдавала теплом, будто дышала. Ревизию начали, когда совсем остыла. И надо было отдать должное Гартману: облачившись в комбинезон, он принял в этом самое непосредственное участие.

В тот самый день, когда помощники Гартмана вскрыли сопловый аппарат, подошел вездесущий Желобаев. Склонился над аппаратом и неожиданно извлек оттуда железку, напоминавшую собой половину стомиллиметрового гвоздя без шляпки. Начальник машинного зала побледнел. У него затряслись руки.

— Откуда?.. Как?.. — недоумевал он.

Взяв у него железку, представитель фирмы АЭГ поднес ее к глазам, прикрытым очками в роговой оправе:

— Гвоздь?

— Не гвоздь, а обрубок электрода, — уточнил Желобаев. Он снова пошарил рукой в паровой коробке и вытянул еще несколько таких обрубков. — Вот те на! — Держа их на ладони, стал пристально рассматривать: удивительно ровные, словно сделаны по заказу. Это еще более встревожило Желобаева, навело на мысль, что диверсия готовилась заранее. Потирая виски, он не находил себе места: вот оно то, чего так боялся!

— Наше счастье, что мы с вами отказались от полной нагрузки, — заметил Гартман. — О, если бы дали… эти «гвозди» могли оказаться между лопаток. И тогда…

— Все к чертовой матери! — нервно бросил Желобаев, смотря на Гартмана, лицо которого выражало и лесть, и сострадание, и еще что-то такое, в чем не так просто было разобраться. — Кто ж это сделал? — не словами, а всем своим существом, с болью в сердце спрашивал Желобаев.

— Враг, кто ж еще! — сказал Громов.

Встревоженный Гартман отвел Желобаева в сторонку:

— Если вы думаете на моих ребят — это исключено. Мои помощники свято оберегают честь фирмы и на такое, страшное для них дело, не пойдут. Фирма за это не простит. Каждый, кто попытается нанести ей какой-то ущерб, а тем более, подорвать ее авторитет, будет немедленно изгнан. А изгнанный, как известно, уже не сможет найти работу; его не возьмут даже мусорщиком. Единственное, что остается такому человеку, — это смерть… Надеюсь, господин Желобаев, вы поняли меня?

— Как не понять, — сухо отозвался тот.

— Спасибо!

Однако Гартман не успокоился. Завел разговор о том, как во время монтажных работ, у турбины дежурили комсомольцы. Нет, нет, он не собирается обвинять их в злонамерении, но, наблюдая за ними, не один раз приходил к мысли, что все это несерьезно: сегодня — одни, завтра — другие. Сколько их перебывало на этих дежурствах! В Германии так не поступил бы ни один хозяин. Это — безответственность, а по-вашему, обезличка. Для охраны турбины немец поставил бы одного, двух, причем не так поспешно, как это сделали вы, а после должной проверки, через полицию, после дактилоскопии…