Крепость - [3]
Григорий Александрович был сильный человек, с характером. Пете, как и почти всем, было известно, что настоящее его имя — Герц Ушерович, но в беседах на эту тему он н и к о г д а не участвовал. Слишком непростым было его отношение к литератору, да и другая причина имелась, о которой в классе никто не догадывался. В паспорте он писался: Петр Владленович Востриков, русский. Русским он был по матери — Ирине Петровне Востриковой, урожденной Кудрявцевой. Отца, Владлена Исааковича Вострикова, назвали Владленом в честь Владимира Ленина (на западный немножко манер, без отчества). Впрочем, это было в большевистско-революционных традициях семьи: так и полное имя Лины, Петиной двоюродной сестры, сцдевшей сейчас с Петиной больной бабушкой, звучало, как Ленина. Фамилия Востриков шла от бабушки, Розы Моисеевны. А она говорила, что у ее деда было прозвище Вострый, в какой-то момент ставшее фамилией, кажется, при переписи конца прошлого иска. Фамилии же Петиного деда, давно умершего, была Рабин. В школе никто не знал о Петиной родословной, и сам он, когда заходили такие разговоры о литераторе, испытывал неуверенность и чувство страха, избегал их, опасаясь, что и его раскроют. И его радовало, когда все сходились на том, что литератор больше похож на латыша, чем на еврея: сероглазый, хоть и кучерявый, но светловолосый, не картавит, грубоватый, решительный и спортивный, не трус и русскую литературу обожает Герц и в самом деле был влюблен в русскую литературу, жил ею, каждое слово Толстого или Достоевского, Некрасова или Маяковского казались ему святыней. «Единица — вздор, единица — ноль», — часто повторял он строку «поэта-трибуна», добавляя, что здесь поэт сумел выразить пафос русской культуры с ее стремлением к общинности и соборности. «Да Герц более русский, чем все остальные вместе взятые, — говорила Лиза. — Он и псевдоним взял не из страха, а чтоб с Россией до конца сродниться. Носится с этими русскими идеалами, как курица с яйцом. Теперь вот достал Флоренского и Ивана Ильина, читает, конспектирует. Они, кстати, тоже интеллигенцию недолюбливали. Да ну его совсем». Пете эти имена были неизвестны, а Лизины пояснения не вызывали желания узнать подробнее.
— Григорь Алексаныч! Выйти позвольте! А то живот схватывает! — это пухлощекий рыжий Саша, как и все рыжие в школе живший шутовством, вдруг усиленно потянул вверх растопыренную пятерню.
— Нет! Сядь и слушай! — внезапно рассердился Григорий Александрович, не приняв шутки. И рыжий Саша присел с испугу, но все-таки не удержался и ляпнул:
— Я-то, может, и не выйду, а если из меня что выйдет?! Всем же хуже будет… — однако мигом осекся и прикрыл рот ладонью.
Смягчая строгость, Григорий Александрович постучал костяшками пальцев по столу и принялся расхаживать по классу, заложив пальцы за брючный ремень. И заговорил, будто не прерывался урок:
— И, наконец, третья тема завтрашнего сочинения… (несмотря на гул из коридора, в классе было слышно царапанье мела, которым записывал он на доске названье темы)…это — «Человеческое достоинство в «темном царстве»». Вот вкратце, что к этой теме нужно вспомнить. Прежде всего, вам необходимо про-ду-мать образ Катерины, это безусловно. Бесспорно, полон человеческого достоинства русский изобретатель-самоучка Кулигин. Им противостоят паразиты, кровососы или, прибегая к народной мифология, настоящие упыри, вурдалаки, — Кабаниха, Дикой. Даже сами их фамилии говорят, что они представители бесчеловечного мира джунглей, мира чистогана. А предает Катерину слабовольный интеллигент Тихон. Такова его роль в этом мире (эти слова он выделил). Мне кажется, что из сопоставления всех этих лиц наверняка можно многое извлечь. Также вспомните, что я вам рассказывал про Катерину, вспомните о ее поэтичном детстве среди народных легенд и преданий. Я вам больше ничего повторять не буду, перечитайте саму пьесу, там все это есть. А текст ее надо знать, чтобы хоть что-то приличное написать. И думайте, думайте, сопоставляйте, анализируйте! Вы ведь все же хоть по школьной программе, но что-то читали. Вспомните Татьяну Ларину. В каком-то смысле, по сравнению с ней, образ Катерины есть шаг вперед, она пытается бо-роть-ся за свое человеческое достоинство…
(«бараться», — пробурчал Кольчатый, Телков пихнул его в спину, и вся троица, хмыкнув, уткнула глаза в парты, а Григорий Александрович, будто и не слышал этой реплики, продолжал)
…конечно, в сфере семейных отношений. Образ Кулиги-на тоже чрезвычайно любопытен, ведь говорит он о положении ученого в «темном царстве». Представьте, что Дикой в припадке самодурства и ярости сживает Кулигина со света. Как бы реагировали на такое событие остальные персонажи? Вот вопрос, — он посмотрел на класс, словно тут собрались будущие ученые, физики, математики, изобретатели. Причем смотрел так, словно обращался он ко всем кроме Пети.
