Крепость - [4]

Шрифт
Интервал

Во мне звучат строки:

“Где мы, где?
А еще 25 минут до Буффало
Джон Мэйнард был наш штурман
Он выдержит все
Пока доберется до берега.”

Да. Еще пара часов и все закончится. Однако в такие моменты я всегда даю волю предрассудкам: Если все удастся…, Если все пойдет, как запланировано…, Если никто не подложит лодке какую-нибудь свинью….

Немного времени спустя, в ЦПУ стали раздавать из большой картонной коробки презервативы. Номер Один вел себя при этом как ярмарочный зазывала:

“Подбегайте, налетайте! Кто опоздал — тот не взял! Первоклассные резиновые изделия! Марка “Морская ласточка”, для активных и чувствительных. Это самое лучшее, что есть сегодня на ярмарке. Прислушиваюсь к тому, что говорит машинный унтер-офицер:

— Морские ласточки! Это чертовски красивое имя для презерватива!

— Три штуки на нос! Такого еще не было!

— Подавай! Только подавай покрепче которые!

— На нос? Ты это хорошо сказал.

— Можешь отдать их святошам!

— Как он их получил?

— Он же не может себе этого позволить!

— Дружище, ты прав — это интересная мысль.

Между тем, 1-ый вахтофицер, заикаясь, читает прилагаемую памятку. Вперед выходит Старик и прищурившись всматривается в него. Если 1 вахтофицер еще раз ляпнет что-то подобное, Старик взорвется.

Инженер-лейтенант тихо обращается ко мне: “Вас это не касается — вы лучше прикрыты, если я не ошибаюсь…”. Старик мог бы это услышать. Я мог бы убить этого инженеришку за такие слова!

В пол-уха я слушаю то, что составитель памятки написал в ней о разного рода женщинах. 1 вахтофицер читает заикаясь о “Женщинах”, “Бабах”, “Уличных девках”. Никто из присутствующих не осмеливается смеяться над текстом или самим 1 вахтофицером. Внезапно все ловят на себе прямой, злобный взгляд Старика. Я смотрю на световой сигнал, оповещающий, что “тритон ” освободился. Старик тоже видит табло и уходит первым.

Своим уходом и то, что произошла раздача презервативов, развязали людям языки. Такого вздорного трепа, как сейчас, на лодке еще никогда не было. В полутьме присаживаюсь на корточки, чтобы привести в порядок свои мысли, на своем месте вплотную к распределителю системы затопления и осушки.

“Поразительно разумно! Я лично сыт уже по горло консервированной жрачкой…”, дизельный унтер-офицер Роланд делает при этом такое движение рукой, словно хочет отпилить себе голову.

Свободный от вахты унтер-офицер службы электромоторов прилежно вторит ему: “Так точно! Что в общем-то было бы неплохо сейчас заложить в жабры, так это зеленые клецки с жарким, тушенным в уксусе с, например, краснокочанной капустой, но дважды проваренной…. А ты о чем сейчас мечтаешь?”

“О курином супе в китайском ресторанчике, супе с мясом — конечно, если у китайцев все еще есть этот ресторанчик…”

“Почему ты так говоришь?”

“Ну, может его уже разбомбили, нет?”

Тут только до меня дошло, что Роланд родом из Гамбурга. Воцаряется тишина, однако затем Роланд говорит, странно расставляя слова: “Я всегда удивлялся, почему это у китайцев, сразу за Гербертштрассе, все было так дешево…”. Его растянутое произношение слов побудило встречный вопрос из нашего кружка: “Ну и что?” — это включился боцман. “Да потому что китайцы своих курей сначала обваливают в птичьем помете, а затем бросают в кастрюлю — за которую уже отдельно заплачено. Понятно?” — “Вот свинья! Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя точно взгрею!”. Однако Роланд продолжает, словно не услышал прозвучавшую угрозу. “Вот почему они называют курицу птицей? Из-за куриного помета. Китайцы обнаружили это первыми. Еще наверное тысячу лет назад. А вы этого не знали? Что же мы, идиоты, не задумываемся почему эти куриные супы такие питательные?…”

“Заткнись, свинья, или я тебя сейчас точно отдубасю!” — “Спокойно, спокойно!” говорю спорщикам. Разговор прямо возбуждает волчий аппетит. Да, нужно просто радоваться еде. — ”Вообще-то есть еще пара фокусов с куриным пометом…”. Удивляюсь, что после этих слов нет новых протестов. “Так вот. Обычно делают так: курицу сначала потрясут так, чтобы гребешок пришел в нужное состояние — а затем, сразу, как только гребешок стоймя стоит — ей сворачивают башку.” — “А для чего все это действо?” “Ну, дело все в том, что в этом случае отверстие в куриной жопе пару раз откроется, и вы сможете получить несравненное удовольствие…”. “Ты так говоришь, словно уже попробовал!” “Да нет. Мне все это просто описал один китаец.” “Китайцы — свиньи!” “Хм. Как на это посмотреть…”.

Мы снова идем в надводном положении. Суша должна бы показаться миль через десять. Затем оберштурман сможет взять первый крюйс-пеленг, полагаю, что он найдет две заметные точки.

10 миль. Это значит, что нам предстоит еще около часа идти в надводном положении, пока мы сможем увидеть землю. И это будет чертовски длинный час! На этом последнем отрезке этот час просто должен быть удачным. Я повторяю про себя, как заклинанье: Веди себя спокойней! Будь ниже травы! Не испытывай судьбу!

Навигационный пункт Нани-один: звучит красиво. У Нани-один нас должен встретить заградитель. Остается только надеяться, что он там есть. По слухам, в последнее время прием лодок в Нани-один не осуществляется. Наведение лодок на проход сам по себе является довольно рутиной операцией, и оставался бы таковым, если бы не неприятель. Да еще приплюсуем возможные диверсионные неожиданности. Что касается мин, Томми предоставляют на выбор два сорта: морские мины, которые расставлены с их подлодок вдоль побережья, и донные мины с магнитными и акустическими взрывателями, которые устанавливаются по ночам с самолетов. Этот вид хлопушек в первую очередь и является целью заградителя.


Еще от автора Лотар-Гюнтер Букхайм
Подлодка

В романе Лотара-Гюнтера Буххайма рассказывается о боевом походе немецкой подводной лодки во времена второй мировой войны. Люди по воле судьбы и времени поставлены в ситуацию, когда необходимо убивать, чтобы жить, — вот основная мысль книги. Это жесткое и динамичное произведение, в котором каждый персонаж — Личность с большой буквы. Автор в мельчайших подробностях показывает боевые будни подводников, обыденность смерти на войне, реалистично воссоздает гнетущую атмосферу подлодки.


Лодка

«Лодка» — книга о войне и о людях на войне. «Лодка» — история о юношах, практически мальчишках, жадных до приключений, оболваненных нацистской пропагандой, знающих толк в технике. Они бросают вызов природе, сражаясь с невидимым врагом. У многих пока нет опыта, им многим неведомы отчание и одиночество, им не знакомы ужасы войны. В аду подводной войны альтернатива простая — либо тебя не поймают, либо тебе конец. Под водой раненых не бывает. Из 40 тысяч германских подводников домой не вернулись 30.000.


Прощание

Это не просто завершение мировых бестселлеров «Подлодка» и «Крепость» знаменитого автора Лотара-Гюнтера Буххайма, а прощание наших героев с вечным морем, кораблями, которых уже нет, и мужчинами, дни которых больше не вернутся.Два человека еще раз отправляются в совместный путь: Лотар-Гюнтер Буххайм и «Старик», командир подводной лодки U-96, на которой служил Буххайм. На борту атомохода «Отто Ган», самого абсурдного немецкого корабля послевоенного времени, они плывут из Роттердама в Дурбан. Бесконечное число вопросов остаются открытыми, для ответов на них, оба знают это, остается мало времени.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.