Крепкая подпись - [131]
Стоит отметить, что там, где автор надежно опирается на других сильно и точно выписанных персонажей, там и образ Ленина становится сразу выпуклее. В сборнике есть рассказы, где центральный герой вообще не Ленин, но где встреча с Лениным сыграла особую роль. Так, в рассказе «Очень далекий день» человек лишь через четыре десятка лет узнал, что когда-то, в юности, выйдя из госпиталя после ранения, он встретил Ленина, говорил с ним, что из этой беседы предсовнаркома сделал свои энергичные выводы — немедля поехал в госпиталь и навел там порядок. Почему рассказ получился? Да во многом потому, что белорус Симон Петрик, заведующий районной почтой, — это думающий и чувствующий живой человек и мы, вместе с ним удивляясь и восхищаясь, как бы еще раз пытаемся вспомнить подробности такой стародавней и такой волнующей встречи; эта вторая проекция усиливает впечатление, что несомненно говорит о мастерстве писателя.
В сборник полноправно входят рассказы-хроники, художественные хроники одного дня, как например «Большие костры», где действие начинается в три часа ночи 1 января и кончается через сутки. В этом отличном рассказе вместилось много всего: от международной политики — подписанного Лениным декрета о предоставлении независимости Финляндии и приема им иностранных дипломатов — до многолюдного митинга в огромном промерзшем манеже, освещенном смолистыми факелами. Рассказ поэтичен — мы видим и ощущаем мглистый дневной и с кострами на углах ночной Петроград, по которому катим в старом автомобиле марки «Тюрка-Мери», примостившись рядышком с Владимиром Ильичем и его другом Платтеном, только что приехавшим из Швейцарии и в первый же день ставшим свидетелем покушения на Ленина…
Возможно, у некоторых читателей, особенно молодых, сложилось раньше мнение, что уже начиная с 7 ноября 1917 года, как только власть оказалась в руках большевиков, реакция не имела никаких легальных средств борьбы с новым, революционным порядком. Это не так. Л. Радищев правильно сделал, приведя новогодние отклики русских буржуазных газет на текущие события, их предсказания о «волнах народного гнева», которые якобы сметут тех, кто «на раскаленной плите Смольного приготовляет будущее России». Как известно, пророчества не сбылись, но работать в обстановке заговоров, клеветы, саботажа, надвигающегося голода и разрухи было нелегко даже такому могучему и бесстрашному гению революции, каким был Владимир Ильич Ленин, и мы ясно видим это в лучших рассказах сборника.
Это правдивая, яркая книга. Книга, которую хочется назвать к р е п к о й, под стать ее заглавию, недаром автор ее более сорока лет назад, будучи еще комсомольцем, уже начинал писать о Ленине. Столь дальний заход и упорный труд плюс талант и неизменная любовь к тому, о ком и о чем пишешь, вполне оправдались. Так и надо работать над ленинской темой!»
Эта рецензия была написана еще при жизни Леонида Николаевича.
Но критический отзыв, рецензию написать легче, чем литературный портрет. Признаться, меня не раз брало сомнение: можно ли написать о человеке, который живет от тебя всего в двух километрах, в любой момент может зайти или снять телефонную трубку и отругать: «Что ты обо мне наплел?» Я успокаивал себя: это же не монография, не исследование, а портрет, — портрет можно написать и в свободной манере. Что вспомнил, как понял, как оценил, что показалось характерным, интересным, о том и написал. Другой напишет иначе. Что из того? Разве художники одно и то же лицо или один и тот же пейзаж не изображают по-разному?
Радищев, от которого я не утаил просьбу редакции, со свойственной ему ироничностью успокаивал меня:
— Я, конечно, польщен, что ты из-за меня мучаешься. Но мой совет — подожди. Вот напишу что-нибудь выдающееся, «выдам в свет», как принято было выражаться в старину, тогда и удостоишь портрета. Ничего, ничего, потерпи!
Радищев шутил, я отшучивался, — на деле же понемножку писал и почти написал, но — не закончил: оборвал как раз на том месте, где гадал о его дальнейшем литературном пути…
Но произошло непоправимое: оборвался его жизненный путь — Леонид Николаевич Радищев умер. Я не успел ему прочесть ни строчки из своего очерка, который я назвал «Тезка» (так мы звали друг друга почти полвека), и публикую его теперь в том виде, в каком был он задуман и в большей части написан, то есть как о живом, быть может добавив к портрету несколько отдельных штрихов. Для воспоминаний нужна дистанция времени, а у меня сейчас одно желание: как можно реальнее себе представить, что тезка у с п е л прочитать то, что я о нем написал…
Начну с упрека. Нет, не тезке, — его упрекать мне не за что. Разве за то, что не заботился о своем здоровье — все считал себя здоровяком, силачом, каким был в молодости.
Когда-то одна ленинградская газета поместила мою заметку о новой книге Леонида Радищева. Я не первый год сотрудничаю в газетах, знаю по опыту, что выправить любой материал — сократить, изменить, дописать, переставить — самое милое дело для редакции. Отлично знают и редакторы — люди симпатичные, образованные, — что автор посердится и простит: человек привычный. На этот раз мне сравнительно повезло, из рецензии выпали всего две небольшие фразы. Небольшие, но довольно существенные, — вот одна из них: «Этот талантливый публицист ленинградской комсомолии двадцатых годов, блестящий фельетонист молодежной газеты «Смена» и журнала «Юный пролетарий», ставший позднее вдумчивым, серьезным прозаиком…»
Крупнейший кинорежиссер XX века, яркий представитель итальянского неореализма и его могильщик, Федерико Феллини (1920–1993) на протяжении более чем двадцати лет давал интервью своему другу журналисту Костанцо Костантини. Из этих откровенных бесед выстроилась богатая событиями житейская и творческая биография создателя таких шедевров мирового кино, как «Ночи Кабирии», «Сладкая жизнь», «Восемь с половиной», «Джульетта и духи», «Амаркорд», «Репетиция оркестра», «Город женщин» и др. Кроме того, в беседах этих — за маской парадоксалиста, фантазера, враля, раблезианца, каковым слыл или хотел слыть Феллини, — обнаруживается умнейший человек, остроумный и трезвый наблюдатель жизни, философ, ярый противник «культуры наркотиков» и ее знаменитых апологетов-совратителей, чему он противопоставляет «культуру жизни».
Григорий Крошин — первый парламентский корреспондент журнала «Крокодил», лауреат литературных премий, автор 10-ти книг сатиры и публицистики, сценариев для киножурнала «Фитиль», радио и ТВ, пьес для эстрады. С августа 1991-го — парламентский обозреватель журналов «Столица» и «Итоги», Радио «Свобода», немецких и американских СМИ. Новую книгу известного журналиста и литератора-сатирика составили его иронические рассказы-мемуары, записки из парламента — о себе и о людях, с которыми свела его журналистская судьба — то забавные, то печальные. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Книга о Вацлаве Гавеле принадлежит перу Михаэла Жантовского, несколько лет работавшего пресс-секретарем президента Чехии. Однако это не просто воспоминания о знаменитом человеке – Жантовский пишет о жизни Гавела, о его философских взглядах, литературном творчестве и душевных метаниях, о том, как он боролся и как одерживал победы или поражения. Автору удалось создать впечатляющий психологический портрет человека, во многом определявшего судьбу не только Чешской Республики, но и Европы на протяжении многих лет. Книга «Гавел» переведена на множество языков, теперь с ней может познакомиться и российский читатель. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя князя Дмитрия Ивановича Шаховского (1861–1939) было широко известно в общественных кругах России рубежа XIX–XX веков. Потомок Рюриковичей, сын боевого гвардейского генерала, внук декабриста, он являлся видным деятелем земского самоуправления, одним из создателей и лидером кадетской партии, депутатом и секретарем Первой Государственной думы, министром Временного правительства, а в годы гражданской войны — активным участником борьбы с большевиками. Д. И. Шаховской — духовный вдохновитель Братства «Приютино», в которое входили замечательные представители русской либеральной интеллигенции — В. И. Вернадский, Ф.
Паша Ангелина — первая в стране женщина, овладевшая искусством вождения трактора. Образ человека нового коммунистического облика тепло и точно нарисован в книге Аркадия Славутского. Написанная простым, ясным языком, без вычурности, она воссоздает подлинную правду о горестях, бедах, подвигах, исканиях, думах и радостях Паши Ангелиной.
Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит жизнеописание одного из величайших святых Русской православной церкви — преподобного Серафима Саровского. Его народное почитание еще при жизни достигло неимоверных высот, почитание подвижника в современном мире поразительно — иконы старца не редкость в католических и протестантских храмах по всему миру. Об авторе книги можно по праву сказать: «Он продлил земную жизнь святого Серафима». Именно его исследования поставили точку в давнем споре историков — в каком году родился Прохор Мошнин, в монашестве Серафим.