Крепкая подпись - [123]
— М-да-а… Вот оно как, — сказал Толстой, — сидишь себе и ничего не подозреваешь, а рядом орудует… друг! Вот тут же написано «дружеский шарж». Дескать, мы с самыми лучшими намерениями… — Он говорил как будто серьезно, но за сверкающими стеклами очков прыгали смешливые искорки.
— Впрочем благодарю вас за дружеский… фарш!
Воспользовавшись благоприятной обстановкой, мы тут же взяли «интервью» у «жертвы» относительно испытываемых ею ощущений.
— Какое ощущение? Как будто проглотил рыболовный крючок! Так было хорошо плавать в водичке, а вот сейчас вытащат на поверхность голенького. Действительно, нелицеприятное искусство! Наверно, даже при всем желании нельзя сделать на человека подхалимский шарж — тут запротестует жанр!.. У карикатуриста, очевидно, всегда есть враги!
УВЛЕЧЕНИЕ «НА СТОРОНЕ»
Особенно велика была сила Антоновского в передаче жеста, мимики, движения. Здесь трудно найти ему равных. Персонажи его карикатур смеются, сердятся, бегут, падают, завязывают галстуки, пьют чай, — кажется, что движение происходит на ваших глазах.
Вот, например, грозный начальник вызвал к себе подчиненного:
— Европегов? Это ты сказал, что надо резче критиковать недостатки?
— Никак нет-с! Это сам Петров-с сказали-с!
Ошарашенный ответом, начальник произносит:
— А-а-а-а…
Если быстро перевести взгляд с одного рисунка на другой, то иллюзия живого разговора будет полной. Слово здесь синхронно движению, как в кинокадре. У Антоновского даже неодушевленные предметы живут своей особой комической жизнью: стоит присмотреться, как нарисован, скажем, стол с закусками, собачий ошейник, репродуктор, этикетка на бутылке, портрет на стене и многое другое.
Очевидно, и режиссеры-мультипликаторы сразу же заметили эти динамические свойства его рисунков, когда взялись за постановку наших первых мультфильмов. Да и сам Антоновский как будто искал встречи с этим, может быть, самым веселым искусством в мире.
Он с головой бросился в новое дело: «Мне бы только песенку начать…» Вместе с режиссером М. Цехановским он стал работать над двумя рисованными фильмами: «Крестовый поход» и «Похождения бравого солдата Швейка». Он показывал нам десятки эскизов, которые приносил в редакцию.
Значит, все-таки было у него увлечение на стороне? Значит, он все-таки изменял своей возлюбленной газетно-журнальной музе? Нет, увлечение шло по ее же «ведомству», ибо что такое, в конце концов, мультипликация, как не ожившие на полотне шарж, карикатура?
И разве не мог бы Евлампий Надькин совершенно свободно перешагнуть с бумаги на экран и стать героем мультифельетонов!
Больше всего Антоновский был захвачен работой над «Бравым солдатом Швейком». Полнокровный, земной, плотский юмор Гашека был ему органически близок. Он много лет примерялся к его знаменитому созданию, мечтал об иллюстрациях к «Швейку».
Теперь бравый солдат Швейк в сознании многих читателей связывается с рисунками его земляка Йозефа Лады, получившими широкое и заслуженное признание. У Лады Швейк неизменно наивен и простодушен, и таким он проходит через все приключения, выпадающие на долю бравого солдата.
Антоновский еще только намечал своего Швейка, искал его. Мы знаем только два-три опубликованных кадра. По этим оставшимся кусочкам чувствуется, что у Антоновского Швейк дается в мажоре — бурно-веселый, неунывающий оптимист. Как жаль, что не осуществилось творческое соревнование двух замечательных художников!
ПРЯМАЯ ЛИНИЯ
Есть люди в искусстве, которые на протяжении своей творческой жизни не один раз «меняют кожу». Иногда они оказываются чрезвычайно далеки от того, что делали в молодости. Их путь, если его выразить графически, напоминает кривую температурящего человека.
Антоновский как будто сразу нашел себя, определил свою манеру, свое восприятие мира. Все его дальнейшее развитие заключалось в совершенствовании мастерства, в заострении техники, в накоплении предметных представлений об окружающем мире.
Вот он, «красивый, двадцатидвухлетний» (буквально таким он был в 1916 году), дебютирует в аверченковском «Новом Сатириконе» и сразу же становится рядом с Радаковым, Ре-ми, Лебедевым, Яковлевым. Рассматривая его рисунки, можно установить, что он с интересом перелистывал «Симплициссимус», что его «задели» немцы Бликс и Буш, особенно последний, который, с его «Максом и Морицем», был любимцем тогдашних школьников. Периодически на него оказывали какое-то воздействие товарищи по работе. Но с самого начала и прежде всего он — Антоновский.
Счет рисункам этого богатыря надо вести на тысячи. В каскаде его шаржей, карикатур, юморесок, графических пародий и эпиграмм есть, без преувеличения, настоящие шедевры. Есть среди них и проходные, со следами спешки, есть самоповторения, но своя печать поставлена везде. Руку его можно узнать сразу и безошибочно.
С первых своих шагов он утвердился как сугубый реалист в условнейшем искусстве карикатуры. Он миновал волчьи ямы всяческих «измов», его не сносили в сторону различные модные течения. Этот пышущий здоровьем, жизнелюбивый, фламандски полнокровный талант с таким ясным, земным чувством юмора просто не мог бы раскрыть себя в каких-то абстракциях, в зауми, в деформации жизненных впечатлений, далек он был и от символики, стилизации, плоскостных решений.
Имя В. Г. Дуловой является символом высочайших достижений арфового искусства 20 века не только в нашей стране, но и во всём мире. Настоящая книга посвящена её педагогической деятельности. В ней собраны воспоминания учеников Веры Георгиевны, композиторов, с которыми она сотрудничала, и зарубежных коллег, а также представлены документы из личного архива, фотографии.
Книга воспоминаний художника Аристарха Лентулова, одного из основателей объединения «Бубновый валет», яркого представителя русского авангарда начала XX в., — первая полная публикация литературного наследия художника. Воспоминания охватывают период с 1900-х по 1930-е гг. — время становления новых течений в искусстве, бурных творческих баталий, революционных разломов и смены формаций, на которое выпали годы молодости и зрелости А. В. Лентулова.Издание сопровождается фотографиями и письмами из архива семьи А. В. Лентулова, репродукциями картин художника, подробными комментариями и адресовано широкому кругу читателей, интересующихся русской культурой начала — первой трети XX в.
Густав Маннергейм – одна из самых сложных и драматических фигур в политике XX века: отпрыск обедневшего шведского рода, гвардеец, прожигавший жизнь в Петербурге, путешественник-разведчик, проникший в таинственные районы Азии, боевой генерал, сражавшийся с японцами и немцами, лидер Белого движения в Финляндии, жестоко подавивший красных финнов, полководец, противостоявший мощи Красной армии, вступивший в союз с Гитлером, но отказавшийся штурмовать Ленинград… Биография, составленная на огромном архивном материале, открывает нового Маннергейма.
Впервые на русском публикуется дневник художника-авангардиста Алексея Грищенко (1883–1977), посвящённый жизни Константинополя, его архитектуре и византийскому прошлому, встречам с русскими эмигрантами и турецкими художниками. Книга содержит подробные комментарии и более 100 иллюстраций.
Эта книга является второй частью воспоминаний отца иезуита Уолтера Дж. Чишека о своем опыте в России во время Советского Союза. Через него автор ведет читателя в глубокое размышление о христианской жизни. Его переживания и страдания в очень сложных обстоятельствах, помогут читателю углубить свою веру.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.