Креольская невеста - [23]

Саймон пожал плечами:

– Все может статься. – Он решил, что Мариньи, будучи истинным креолом, скорее согласится помочь влюбленному. Хотя Саймона бесило, что придется играть роль обезумевшего от любви придурка, он решил, что такой подход сработает лучше всего.

Мариньи рассмеялся и бросил кости. Выпало три очка, и Мариньи издал стон, полный отчаяния. Тихонько выругавшись, он достал из кармана несколько монет и швырнул их на стол.

Но, заметив, что Саймон стоит рядом и терпеливо ждет, юноша снова стал воплощением любезности.

– Пойдемте, мой вечно трезвый друг. – Он сделал жест по направлению к пустому столику. – Сегодня мне что-то не везет. Думаю, лучше переждать черную полосу. Давайте выпьем и обсудим вашу мадемуазель Гирон.

Мужчины сели за стол. Мариньи заказал два абсента, а затем обернулся к Саймону. Выражение его лица было серьезно.

– Должен вас предупредить, что с мадемуазель Гирон опасно завязывать близкие отношения.

Саймон рассмеялся. Эта женщина, конечно, не подарок, но навряд ли она так уж опасна.

– Похоже, мы с вами говорим о разных женщинах. Мадемуазель Гирон и мухи не обидит.

– Бояться нужно не ее, а ее дядю.

– Это еще почему? Конечно, месье Фонтейн всегда готов встать на ее защиту, но…

– Non, non, не этот дядя. Другой.

– Другой дядя? – Саймон изображал из себя дурачка.

Слуга принес абсент. Саймон пригубил немного и чуть не поперхнулся – какая гадость! Непонятно, что в этом абсенте находят креолы?

Мариньи тоже пригубил из своего бокала, а затем наклонился к Саймону и понизил голос до заговорщического шепота:

– Жак Лизана.

Саймон изобразил на лице удивление:

– Пират?

– Qui, пират. Ее отцом был Гаспар Лизана. Брат Жака, как вы понимаете. Теперь мадемуазель Гирон – единственная родственница Лизаны. – И Мариньи пустился подробно рассказывать о своевольной матери Камиллы, сбежавшей с красавцем корсаром. То, что Мариньи сказал дальше, лишь еще больше разожгло интерес Саймона.

– Лизана говорит, что собственноручно пронзит шпагой любого, кто вздумает играть с чувствами его племянницы, не имея на ее счет серьезных намерений. Но брак с мадемуазель Гирон запятнал бы имя любого уважаемого мужчины. А менее знатные субъекты просто не хотят связываться с месье Фонтейном. Поэтому у мадемуазель Гирон никогда не было жениха.

Значит, вот что она имела в виду, когда сказала, что она за пределами. Интересно, знает ли она, сколько потенциальных женихов отпугнул ее дядюшка?

Впрочем, какое это имеет значение? Ведь он пришел сюда, чтобы узнать о ее отношениях с Лизаной. Со слов Мариньи можно было сделать вывод о том, что с дядей Камиллу связывает большая дружба.

– Интересно, была ли она так же близка с дядей до того, как поселилась у Фонтейнов?

– Наверное. Ведь она целых четырнадцать лет провела среди пиратов.

– Четырнадцать лет…

Ну да, конечно. Ведь Камилла сказала, что жила в пиратском лагере до нападения англичан, а нападение это произошло одиннадцать лет тому назад. Выходит, мадемуазель Гирон провела среди пиратов больше времени, чем в светском обществе. Неудивительно, что она такая смелая.

– В любом случае, – продолжил Мариньи, – даже если бы ее отец и не был пиратом, все равно у нее было бы мало женихов. Ведь у нее очень маленькое приданое. К тому же она упряма и независима и не станет во всем угождать мужу. – Мариньи снова откинулся на спинку стула. – Нет, поймите меня правильно: я вовсе не считаю мадемуазель Гирон плохой. Насколько мне известно, тетка и мать обучили ее всему, что полагается знать и уметь добродетельной девушке. Ей постоянно напоминали о ее славных предках по материнской линии. Правду сказать, ее отец до того, как стать капером, был всеми уважаемым человеком – учителем, по-моему. – Мариньи покачал головой. – Но вы, наверное, заметили вчера на балу; до чего она дерзкая. Мы же, креолы, предпочитаем покорных жен. А мадемуазель Гирон уж никак нельзя назвать покорной.

– Да, я заметил. – Саймон спрятал улыбку. Возможно, она была умна. Безусловно, красива. Но уж никак не покорна. – Но наверное, некоторые находят ее храбрость даже… привлекательной.

Мариньи пожал плечами:

– Некоторым, конечно, нравится с ней общаться. Но чтобы связать с ней свою жизнь… об этом не может быть и речи. Правду сказать, не думаю, чтобы и сама она стремилась выйти замуж.

Саймон прищурился:

– Почему?

– Похоже, она слишком высокого мнения о себе. Всегда была гордячкой, сколько я ее помню. Вы разве не слышали, с каким презрением она обращалась к мужчинам на балу? В ней всегда чувствовалось какое-то… какое-то неподобающее превосходство. Я говорю неподобающее потому, что женщине с таким скандальным прошлым не годится задирать нос. Следует вести себя поскромнее. Она должна понимать, что любой, кто пытается за ней ухаживать, делает ей большую честь. – Мариньи передернул плечами и отхлебнул абсента. – Но куда там! Она всех презирает. Не зря ее прозвали пиратской принцессой.

Пиратская принцесса, – подумал Саймон, откинувшись на спинку стула. Как подходит Камилле это прозвище! Она и впрямь ведет себя, как принцесса.

Да разве можно ее в этом винить? Один ее чопорный дядюшка разогнал всех женихов из уважаемых креольских семей, а другой ее дядя, негодяй, каких мало, отпугнул всех оставшихся. Похоже, креолы, хоть и считают себя смелым и отважным народом, становятся жалкими трусами, как только на их пути встречается по-настоящему достойная женщина.