Кремлевские любовницы - [27]

— Простите, я еще в Москве при первой нашей встрече заметил, что у вас очень красивые ноги, и мне захотелось их поцеловать…»

Роман их был коротким и завершился бракосочетанием. Ростропович буквально украл Вишневскую у ее мужа.

Их любовь основывалась исключительно на человеческом общении. До первой встречи они не видели ни разу друг друга на сцене. Впоследствии выяснилось, что он гениальный музыкант, а она гениальная певица, и это только помогло их отношениям. Первое же впечатление осталось самым сильным: она для него — прежде всего женщина, а он для нее — тот мужчина, который сумел за четыре дня уговорить ее вступить в брак и потом никогда не пожалеть о своем решении.

Кроме Ростроповича не на шутку увлекся красивой женщиной и председатель тогдашнего правительства Булганин. Свои притязания он высказывал в открытой и несколько грубой форме.

В первые же дни после бракосочетания Слава и Галина, скрываясь от всех, наслаждались обществом друг друга.

Булганин все это время лихорадочно разыскивал Галину по всей Москве. Никто не мог дать ему вразумительного ответа: куда делась прима. Булганин отправляет своих «вассалов» в розыск. Вскоре через знакомого Галины они вышли на ее след. На квартиру, где Галина и Слава прятались от людей, позвонил сам министр культуры и пригласил Галину Вишневскую на день рождения к Булганину. Через полчаса у крыльца уже стояла машина. Галина, едва успей одеться и прибрать волосы, поехала за город на личную дачу к Николаю Александровичу Булганину. Эта дача располагалась в Жаворонках. Отметить предстояло его 60-летие.

Хотя изначально Галина Павловна приглашалась на прием, по приезде она обнаружила самую банальную пьянку. На крыльце ее встретил сам Серов — председатель КГБ. Как только первая красавица Большого появилась в зале, обрадованный Булганин бросился усаживать ее на самое почетное место (между ним и Хрущевым). Галина себя чувствовала в этой компании крайне неуютно.

За столом сидели члены Политбюро с женами, несколько маршалов. Галина могла видеть совсем близко всех тех, кого с детства должна была боготворить, чьи портреты висели во всех учреждениях. И вот теперь они сидели в такой «домашней» обстановке. Это были совсем не те приветственно машущие с трибуны руками люди. На фоне стола, заваленного бутылками и снедью, эти грубые, властные, много пьющие мужчины выглядели как-то неестественно. И вовсе не потому, что их громкие голоса, обрюзгшие лица, почти вульгарные манеры не гармонировали с общим духом пьянки. Скорее, дело было в том, что им никак не удавалось расслабиться, быть естественными — они по-прежнему не доверяли друг другу, и казалось, что они боятся повернуться друг к другу спиной. За столом сидели все те, кто в свое время верой и правдой служили Сталину, а значит, были соучастниками его злодеяний. Отсутствовал только Берия, расстрелянный совсем недавно.

Собравшиеся громко говорили, беспрестанно перебивая друг друга. Особенно старался Каганович, его резкий, с сильным еврейским акцентом, хриплый голос заметно выделялся из общего шума. Вместо тостов здесь, как на собрании, звучали лозунги и цитаты из газет: «Слава коммунистической партии» и т. д.

Каждый пытался льстить Булганину. Причем лесть, как правило, была грубой, топорной. Хорошо зная его слабости, всякий норовил назвать его «наш интеллигент». Дамы за столом больше молчали. Внешне эти женщины были еще менее привлекательны, чем их мужья. Невысокие, полные, неестественно напряженные, они, вероятнее всего, мечтали только об одном: поскорей бы это все закончилось и можно было уйти домой. Их туалеты и прически оставляли желать лучшего. Женщины были настолько серыми, что случись им попасть в одно место два раза, вряд ли бы их там узнали.

Немного поактивней вела себя жена Лазаря Кагановича — некрасивая, мужеподобная женщина. Иногда она даже позволяла себе кое-какие реплики, которые касались прошлого именинника.

Беззубый, глухой Ворошилов пытался перекричать всех, вспоминая кавалерийские подвиги именинника.

Вполне вероятно, что некоторые из сидевших за столом женщин не так давно вернулись из сталинских лагерей. В свое время мужья принесли их в жертву системе. Трусливо думая прежде всего о своей шкуре, они не пытались Защитить своих жен. Теперь эти женщины вернулись к прежней жизни. Никто никогда не узнает, о чем думали они, сидя на этом празднике, простили ли они своим мужьям нанесенные обиды.

Конечно, сидя за этим столом, нельзя было понять: кто есть кто. В воздухе витали цинизм, ложь, и Галина вдруг почувствовала жгучую ненависть ко всем здесь собравшимся и в особенности к этому старику с именем, как у последнего русского государя, — Николай Александрович. Он возомнил себя барином, положившим глаз на крепостную девку. По сути дела так оно и было. Он был новым царем и мог себе позволить все что угодно.

За беседой Булганин невзначай завел разговор о ее замужестве. Галина решила ему подыграть. Она подробно отвечала на его вопросы: кто ее муж, как его зовут, хотя прекрасно знала, что Булганин осведомлен о жизни Славы, может быть, еще больше, чем она. Говоря о Ростроповиче, Галина очень сильно разволновалась и едва сумела выговорить сложное имя мужа.