Кремлевская жена - [4]

Но я сказала уклончиво:

– Ну… нужно все-таки подождать – запустят ли израильтяне спутник…

– Запустят, – хмуро сказала Лариса и встала. Под плащом на ней был какой-то зеленый сарафан в косую желтую полоску – некрасивый и с явно завышенной талией. – Наша разведка точно знает: ровно через неделю израильтяне запускают первый спутник… – Она нервно прошла по комнате. – А поскольку мы идем сразу после этого пуска, то… У нас есть только неделя…

«Как бы она не наткнулась головой на косую потолочную балку», – подумала я, но тут Горячева круто повернулась и буквально выстрелила в меня вопросом:

– Только неделя – вы понимаете?! Вам когда-нибудь приходилось жить под дулом пистолета?

– Ну чтобы жить – нет… – сказала я. – Но пару раз в меня стреляли…

Она продолжала пристально смотреть на меня, я объяснила:

– Ну, один раз в Сибири во время ненецкого восстания… А второй – здесь, на Украине, при аресте банды рэкетиров…

– Да, я знаю, – сказала Горячева и опять пошла по комнате. – Но это не то. Вы были в деле, в операции, вы знали своих противников… А здесь… – И вдруг резко оборвала себя, спросила в упор: – Скажите, вы за нас или нет?

Кажется, в этот день я все-таки плохо соображала – я спросила:

– За кого – «за нас»?

Она поморщилась от моей тупости:

– Ну вы за Горячева или против? Сейчас вся страна разделилась на тех, кто за нас, за перестройку, и кто – против. Вы где? Только честно!

Ее серые глаза сузились, отчего широкие подглазные дуги обозначились еще шире, и она еще больше стала похожа на татарку. А я разозлилась. Мне не нравилось, что она вот так запросто говорит «мы», «нас», «нам», словно она член Политбюро и секретарь ЦК. А кроме того, лично нам, милиции, вся эта горячевская перестройка не принесла ничего хорошего. Мало нам было при Брежневе обычной преступности – грабежей, жулья, наркоманов, изнасилований и диссидентов, так теперь Горячев добавил – самогонщики, рэкет кооперативов, уличные демонстрации. И все нам орут: «Принять меры! Обеспечить порядок!» Но стоит действительно «принять меры», как тут же вопли в обнаглевшей прессе, даже местной: «А на каком основании? А по закону ли?»… Но скажите: а вести одновременно шестнадцать уголовных дел при зарплате 190 рублей в месяц (и это с погонами!) – по закону? А талоны на 1,5 килограмма мясных изделий в месяц – по закону? Интересно, как я могу ловить банды рэкетиров, автомобильных воров и самогонщиков, если в день мне положено только 50 граммов мяса, да и то – не мяса (если бы мяса!), а так называемых мясных изделий: лярд, потроха, обрезки и еще неизвестно чего, что на мясокомбинате добавляют в котлетный фарш. А попробуй теперь, как раньше бывало, сунься, пользуясь своей милицейской формой, без очереди в магазин – публика тебя обложит! Нет, нам, милиции, вся эта горячевская перестройка ни к чему…

Но я сдержала себя, спросила с улыбкой:

– Вы всех опрашиваете таким явочным порядком?

Горячева не смягчилась, продолжала глядеть пытливо:

– Все-таки я хотела бы услышать…

– Ну, я за перестройку, конечно… – ответила я принужденно.

– Но!.. – продолжила она за меня. – Это «но» есть у каждого. Одним не нравится, что мы трясем Сталина и Брежнева, другим – что мы трясем всю систему… Ладно, сейчас не время для дискуссий. Нам нужна ваша помощь. Потому что если нас убьют, то, согласитесь, никакой перестройки не будет – ни с вашим «но», ни без.

Моя помощь?! У Горячева есть армия, КГБ, личная охрана, войска спецназа… Неужели при такой мощи еще нужна я – провинциальный милицейский следователь? И вообще – как я могу им помочь?

Конечно, даже если эти вопросы не были написаны крупным шрифтом на моей физиономии, их можно было легко предвидеть. Но Горячева не стала отвечать на них, она сказала:

– Посмотрите в левый нижний угол этой газеты.

Я посмотрела. В левом углу газеты была фотография молодой – не старше тридцати – брюнетки и подпись: «Psychic Stephany Grill the maior events of 1988»[4]. Так вот как выглядит этот гениальный предсказатель! Не старше меня…

– Теперь слушайте, – сказала Лариса. – Там, в Америке, все давно забыли о предсказаниях этой мелкой газетенки. Но не я. Я эту страничку храню с января. И вы понимаете: по мере того как сбывались эти предсказания, я теряла сон. Хотя я марксистка-материалистка, но любой на моем месте потерял бы голову, не так ли? Короче, месяц назад я поручила одному человеку найти в Америке эту Стефанию Грилл. Я хотела, чтобы она описала, когда и как конкретно произойдет это покушение. За любые деньги, как вы понимаете. Ну, он нашел ее во Флориде, это флоридская газета… Но она сказала, что на таком большом расстоянии она только чувствует событие, но не может увидеть подробностей. Конечно, мы тут же предложили ей приехать в Москву. Инкогнито, чтобы пресса ничего не разнюхала. Ведь наша пресса сейчас тоже способна на любые трюки. Короче, три дня назад она прилетела – кружным путем, через Сидней и Токио. Я оставила мужа в Крыму – он сейчас в отпуске, вы знаете? – и сама встретила ее в Москве и отвезла в гостиницу. Но она так устала от полета, что никакого разговора по делу у нас не было. Она лишь сказала, что, как только увидела меня, ее ощущение опасности вокруг меня возросло в десятки раз. И тут же легла спать, чтобы наутро на свежую голову заняться работой. Но наутро ее уже не было в гостинице! Исчезла! При этом дежурная по этажу клянется, что никто к ней в номер не входил и никто из номера не выходил, но она – исчезла! И главное, я сама выбрала этот «Пекин» – вы знаете, эта гостиница в центре Москвы самая тихая, даже без проституток! И номер на пятом этаже – не могла же она вылететь в окно! Хотя черт ее знает? Короче, я подняла на ноги всех – КГБ, МВД! Но… Прошло уже двое суток, а у них никаких следов! И мне это не нравится. Чтобы КГБ и МВД не могли найти в Москве человека?! Они просто дурят мне голову! А муж в Крыму, он не хочет понять, насколько это серьезно… Поэтому я приехала к вам. На Западе существуют частные детективы, у нас до этого еще не дошли, вы будете первая. Вы согласны?