Кремлевская пуля - [40]

Сыщик понял, что Дима говорил гораздо меньше того, что знал, и заявил:

– Рассказывай все, что знаешь, видел, о чем просто догадался, и ничего не бойся.

– Андрей Петрович сам от рака умер, а вот Николая Николаевича, по-моему, они убили, – тихо сказал Дмитрий. – Я слышал, как он кричал Паршину, что с черными никогда дела иметь не будет, а через несколько дней его застрелили. Потом все кто куда разошлись, а Паршин и Ахмет стали машинами заниматься.

– Ясно. – Гуров вспомнил, что Кирпича действительно звали Андреем Петровичем, а Трофима – Николаем Николаевичем. – Итак, Паршин попросил тебя отвезти письмо Ахмету, а что еще?

Матвеев глубоко вздохнул и тихо, но быстро сказал так, словно в холодную воду нырнул:

– Он меня попросил киллера найти. – Дмитрий посмотрел на полковника затравленным взглядом.

– Для тебя все страшное уже позади, – успокоил его Гуров. – Я же сказал, ничего не бойся. Он тебе как-то объяснил, для чего ему киллер нужен?

– Да, сказал, что очень близкого ему человека хотят убить. Но у него, мол, очень много денег. Он может заплатить, чтобы его врага пристрелили раньше. Но этот человек не знает, где ему киллера найти, а Паршин из колонии ему ничем помочь не может. Я отказывался, объяснял, что никого не знаю, а он меня уговаривал, почти умолял. Говорил, что никому, кроме меня, довериться не может, только имя его ни в коем случае никому нельзя называть, потому что тогда ему срок добавят. В общем, он так просил, что я согласился. – Дмитрий опустил голову и вздохнул.

– Расконвоированный, говоришь? – взвилась Надя. – Это хорошо. Просто сказочно. Ну, я ему устрою!

– Надежда, угомонись! – цыкнул на нее Лев Иванович. – Продолжай, Дима.

– Он очень обрадовался и деньги дал. Мне за работу – отдельно. Бабки для посредника, который обязательно есть у каждого киллера, лежали в пакете, заклеенном скотчем. На ощупь там целые пачки были. Когда я в Москву с ними возвращался, страшно боялся, что их у меня украдут. Пакет я тут же спрятал, потом Ахмету письмо отвез и отдал. Он меня стал расспрашивать, как там Паршин живет, а я и ответить ничего не мог. Мы же с ним об этом не разговаривали. Он мне сначала письмо отдал, а потом сразу стал про киллера говорить. Я хотел у Ахмета спросить, не знает ли он какого-нибудь киллера, но не успел. Он очень разозлился, что я ему про Паршина ничего не рассказал, и выгнал меня.

– Больше ты у него не был? – уточнил Гуров.

– Нет, конечно. Он меня конкретно послал. – Дмитрий вздохнул. – Я стал думать, где же мне этого киллера найти. Паршин мне почти каждый день звонил, спрашивал, как дела, и очень расстраивался, что я так никого и не нашел. А потом я пошел к Ивану Кузьмичу. Я же его знаю, когда-то машины и еще много чего ему чинил. Он меня нормально встретил, чаем угостил. Мы Андрея Петровича вспомнили. Потом он спросил, что у меня за проблема, я ему и сказал. Как он на меня заорал! Палкой замахнулся, но не достал. Дескать, думал, я у него денег попрошу или на работу взять, а я вон с какой просьбой пришел. Я дурак, и мое дело – железки! Чтобы я думать об этом забыл, потому что убьют же меня! Странно, как до сих пор не кончили. С таким делом даже он связываться не стал бы! Сам не помню, как оттуда убежал. В общем, понял я тогда, что мне лучше этим делом не заниматься, потому что действительно убьют.

– Это что за Иван Кузьмич? – тут же встряла Надежда. – Я же ему за это в ноги поклонюсь!

– Ты лучше свечки во здравие раба Божьего Ивана в церкви ставь, – посоветовал Гуров. – Здоровье ему не помешает, а вот от твоих поклонов толку никакого не будет.

– И буду ставить! – решительно заявила она.

– Надя, если ты постоянно будешь влезать с комментариями, то мы до конца этой истории еще очень не скоро доберемся, – сердито сказал Степан и обратился к парню: – Дима, давай по делу.

– Я вернулся домой, – убитым голосом сказал парень. – А вечером Паршин позвонил, и я ему сказал, что у меня ничего не получается. Деньги для посредника я ему обратно привезу, и те, что он мне дал, тоже. Я уже немного потратил, но верну, как заработаю. Он снова стал меня уговаривать, тут я ему и сказал, что был у Ивана Кузьмича, и тот мне запретил даже думать об этом. А еще я спросил, когда и куда мне ему деньги привезти. Паршин стал кричать, что я его предал. Я просто телефон отключил и больше ни на какие звонки совсем не отвечал.

– И засел дома, потому что боялся на улицу выйти, – заявил Гуров. – Неизвестно, сколько бы просидел, если бы не Надежда. Ты, Дима, за нее двумя руками держись, потому что пропадешь без нее! Счастье твое великое, что она тебя любит!

Надя сидела, прижавшись к Матвееву. Он обнял ее за плечи.

Вид у парня был такой потерянный, что Льву Ивановичу стало его жалко.

– Не думай ни о чем, Дмитрий, – сказал сыщик. – Ты никого не предавал. Это Паршин с Ахметом тебя предали. Если бы не Надя, ты в живых уже не числился бы. Чем попусту расстраиваться, лучше подумай, кого Паршин мог иметь в виду, говоря об очень близком человеке. У него вообще такой был?

– Близких друзей у него, кроме Ахмета, не было. Так что это, наверное, Наташа, – сказал Матвеев. – Они уже давно встречаются, только она замужем. Паршин потому и квартиры постоянно менял, чтобы ее муж их не застукал. Он ее очень любит и из-за этого мучается. Знаете, он иногда ко мне приезжал с бутылкой и закуской, сидел, пил и все говорил, говорил. Ему, наверное, просто нужно было кому-то душу излить – такому человеку, который с советами лезть не будет, попрекать или жизни учить. Одинокие люди со своей кошкой или собакой разговаривают, а он вот со мной. Даже ночевал у меня несколько раз, когда совсем уже пьяный был. В таких случаях кричал, что она очень плохая женщина, что он для нее игрушка, эта двуличная баба всех обманывает, и все такое. Еще говорил мне, чтобы я никогда женщинам не верил, потому что они только кажутся беззащитными и трогательными, а на самом деле – ведьмы, хитрые и жестокие. Ты, мол, никого не люби, потому что страшнее этого ничего на свете нет. Любовь человека в раба превращает. А еще он меня просил, чтобы я никогда никому ничего не говорил об этих его визитах и разговорах. Вот я и молчал.