Кремль 2222. Арбат - [27]

– Мамаша Лу! – обратился к матроне нео, придерживающий Лана за шею. – А хочешь, Кой-Кой выдавит хомо его дурные глаза? Моя может! Кой-Кой! – Нео ударил себя в грудь кулаком свободной руки. – Кой-Кой!

– Не троньте глаза! – взвизгнула матрона, а потом продолжила мечтательно: – Лу нравится их цвет, он напоминает Лу о море, которое она никогда не видела. Пусть хомо садится к костру. – Холодный кивок на место напротив себя. – А у второго возьмите печенку, сердце и легкие. Ырк потушит потроха с грибами и капустой!

Старший самец, услышав свое имя, заухал, вытянув губы трубочкой.

– Ырк возьмет у хомо печень! – Нео пошел плясом вокруг костра, размахивая ножом, словно это был меч. – Ырк возьмет у хомо сердце!

Лана толкнули к костру, но он не торопился входить в роль покорного пленника. Чуйка говорила, что события готовы пойти вскачь с секунды на секунду. Каин был предельно напряжен, что-то мародер явно замыслил. И, похоже, это эфемерное «что-то» на данный момент – единственный шанс вырваться из плена.

Ырк занес над Каином нож. Лан услышал, как на запястьях мародера лопаются надрезанные веревки. Каин освободился, когда острие ножа уже шло вниз. Он поймал старшего самца за запястье и, воспользовавшись инерцией, заставил его вставить лезвие под ребра самому себе. Трюк был проделан так быстро и ловко, что самец не сразу сообразил, что произошло, и только тупо захлопал глазами, глядя на торчащую из бочины рукоять.

Лан ожидал, что Каин бросится под арку, ведущую со двора на улицу. Мародер поначалу в самом деле метнулся в сторону выхода, но на середине пути резко изменил направление движения, заставив нео ловить лапами воздух, отскочил к задней стене двора. В руках Каина появился ветхий рюкзак, его мародер выхватил одним махом из кучи дурнопахнущего хлама, очевидно – трофеев шайки Мамаши Лу. Раз-два, и рюкзак снова полетел на землю, а мародер уже сжимал пистоль странной формы.

Мамаша Лу заверещала, от ее вопля у Лана заболели уши.

– Ни шагу дальше, обезьяны, или мы с Чебурашкой кончим старую суку! – выпалил, брызжа слюной, мародер и навел пистоль на продолжавшую надрываться матрону.

Самцы нео заныли в один голос, захныкали. Двинулись, раскачиваясь с боку на бок, словно под гипнозом, к Мамаше Лу.

– Я отвечаю – буду стрелять! – снова прокричал Каин, но казалось, что нео позабыли и об избавившемся от пут мародере, и о странном пистоле.

Даже раненый Ырк поплелся с остальными, хотя нож все еще торчал из его бока.

Глядя на расставленные, дрожащие от напряжения ножищи Мамаши Лу, на впившиеся в крошащийся асфальт когти матроны, Лан понял, что у нее начались схватки. Между Ланом и аркой больше никого не было: самцы окружили Мамашу со всех сторон, они гудели что-то успокаивающее ей на уши, ласково гладили жирное, волосатое тело, в общем – походило это на священнодействие, и «хомо» оказались предоставленными самим себе.

Лан и Каин рванули со всех ног к арке. Мародер оказался быстрее, все-таки бегать со свободными руками куда удобнее. Под аркой было темно – без просвета впереди, от запаха мочи нео резало глаза.

Мародер первый налетел на преграду, заслоняющую выход. А налетев, разразился такой руганью, какой Лан не слышал ни на тренировках от Мастеров, ни в теплицах, ни в кузне, ни дома от Крива.

Было непонятно, что это – железнодорожный контейнер, а может – самосвальный кузов от крупногабаритного грузовика. Каин упирался в преграду то одним плечом, то другим, скрипел зубами и отчаянно ругался. К мародеру присоединился и Лан, но толку от их усилий оказалось мало. То, что нео передвигали втроем или вчетвером, было неподъемным для двух человек.

– Развяжи мне руки! – потребовал Лан.

– Потом! – шипел в ответ мародер. – Толкай!

И Лан упирался, толкал, пинал неподатливое железо ногами. А за их спинами тужилась, выгибаясь от боли, Мамаша Лу. У матроны дело шло в разы лучше, и вскоре дворик нео огласил плач новорожденного, который был неотличим от первого крика человеческого младенца.

– Абзац… – просипел Каин, отступая. – Без понту все…

Лан и сам это понимал. Он сидел, привалившись к холодному железу плечом, и пытался восстановить дыхание. Кремлевское упрямство, помогавшее защитникам удерживать крепость годами вопреки обстоятельствам, говорило, что сдаваться никак нельзя, что нужно продолжать попытки, и преграда обязательно поддастся. Но мародер был настроен иначе.

Каин развернулся и, опустив голову, двинул обратно.

– Стой! – крикнул вслед ему Лан. – Развяжи меня!

Мародер приостановился.

– Это не поможет, братуха, – бросил он, не оборачиваясь. – Прощай, что ли.

– Стой! Предатель! Сволочь! Развяжи! – Лан уже понимал, что слова бесполезны и что, вероятно, мародер прав. Но он предпочел бы встретить нео кулаками, а не валяться беспомощной кучей турьего дерьма.

Лан сидел на асфальте и с внезапно подкатившей апатией наблюдал, как Каин выходит из-под арки, как вяло вскидывает пистоль и… стреляет вверх.

Двор залило кровавым светом выпущенной сигнальной ракеты. Когда вспышка померкла и цвета стали нормальными, Лан увидел, что Каин сжимает двумя руками древко копья, вонзившегося ему в живот.