Кредиторы гильотины - [16]

Составил 3 октября 1869 года.

Вилардье».

– Это все. Что вы об этом думаете?

Панафье внимательно выслушал чтение документа.

– Это очень любопытно.

– И что вы скажете?

– В этом деле есть тайна, которая возбуждает мое любопытство, но прежде, чем искать преступника, нужно восстановить картину преступления, нужно осмотреть место, где оно было совершено, найти и изучить людей, которые названы в этом донесении.

– Мы можем найти всех людей, бывших в это время в доме, кроме аббата.

– Как! Разве он не появился на процессе?

– Нет, его не нашли.

– Что вы говорите?! Аббат исчез на следующий день после преступления, и ваш отец был приговорен? – вскрикнул Панафье, изумленный этой бессмыслицей. – Но ведь этот аббат жил в доме, был в интимных отношениях с госпожой Мазель – и вдруг исчезает на следующий день после совершения преступления… Нет сомнения, что настоящий виновник его – аббат.

– Но вы не знаете, в чем состоит обвинение, – сказал младший из братьев. – Наш отец был осужден за убийство госпожи Мазель и ее любовника, аббата Пуляра, окровавленное белье которого было найдено в подвале. Наш отец был обвинен в том, что он убил его и запрятал труп.

– А, черт возьми! Это усложняет дело. Одежда аббата была найдена?

– Да, она была разорвана и окровавлена. Белье, найденное в подвале, принадлежало ему.

– А тело?

– Исчезло. Так что не было никакой возможности узнать, что с ним случилось.

– А что было в карманах платья?

– Ничего, только бумаги. И ни копейки денег.

– Его обворовали?

– Вполне вероятно.

Панафье задумался. В противовес братьям Лебрен он верил в виновность Корнеля Лебрена. Он поднял голову и спросил:

– Ваш отец был богат?

– Да, он пользовался доходами с имений нашей матери. Это около пятнадцати тысяч франков в год. Кроме того, отец имел шесть тысяч франков собственного дохода.

– Я прошу вас извинить меня за эти вопросы. Они имеют только одну цель – облегчить мне изучение хода следствия и судебного процесса, и не свидетельствуют о моих сомнениях в невиновности вашего отца.

– О, говорите, и не бойтесь ничего. Мы привыкли выслушивать обвинения против нашего отца и знаем, что они, увы, основываются на ужасных фактах.

– Ваш отец имел с мадам Мазель только дружеские отношения?

– Наш отец был любовником мадам Мазель.

– Замечательно! Это объясняет наличие ключа, который был у него, и многое другое. Был ли в то время ваш отец в стесненном положении вследствие своих дел или спекуляций?

– Нет.

– Был ли он ревнив?

– Наш отец любил пожить. Овдовев очень рано, он вел веселую жизнь и смотрел очень снисходительно на поведение своих любовниц.

– Сколько лет было Мазель?

– Она была молода и очень хороша собой. Мадам славилась своей красотой.

– Была ли она богата?

– Богата? Нет. Но выигрывала очень много денег.

– Как, выигрывала много денег?..

– Да, она принимала гостей два раза в неделю, и у нее велась крупная игра, большая часть доходов с которой, я убежден, переходила в ее карман.

– Одним словом, это был игорный дом.

– Да, игорный дом.

– Зачем же, черт возьми, ваш отец ходил в это место?

– О, все очень просто – наш бедный отец был игрок.

– Да, это меняет многое.

И Панафье, качая головой, говорил себе: «Очевидно, что даже если он не виновен, поведение его таково, что заставляет верить в его виновность. Богатый человек, посещающий игорный дом, отец семейства, имеющий любовницей какую-то странную женщину, позволяющий ей иметь связь с аббатом… Что касается меня, то я на стороне присяжных. Но чувство, руководящее этими двумя молодыми людьми, слишком похвально для того, чтобы я стал приводить их в отчаяние, говоря им это. И, кроме того, не все ли мне равно, каким делом заниматься».

Подумав так, Панафье поднял голову и сказал братьям:

– Послушайте, господа, сегодня я вам ничего не могу сказать. Если вы позволите, я унесу с собой все бумаги, касающиеся следствия и процесса. Я рассмотрю их завтра и сообщу вам мое мнение.

– Хорошо.

– Если я увижу возможность добиться чего-нибудь, если я найду какой-нибудь светлый уголок в этом темном деле, то я присоединюсь к вам.

– В таком случае – берите, – сказал Шарль Лебрен, подавая ему сверток с бумагами.

– Что это такое?

– Это копии всего. Так гораздо легче читать, и кроме того, вы понимаете, что мы желаем сохранить подлинные документы.

– Можете ли вы, господин Панафье, прийти к нам сюда через два дня в это же время?

– Я приду к вам завтра, мсье. Если понадобится, то я проведу за изучением дела всю ночь.

– Благодарим вас! – воскликнули братья, протягивая ему руки.

После этого Панафье вышел, унося с собой бумаги и думая про себя: «Этот Корнель Лебрен последний из негодяев, который расстроил состояние своих детей и убил эту женщину и аббата, чтобы украсть деньги, которые, как он знал, находятся в шкафу. Но, во всяком случае, за пятьсот франков я могу прочесть все это. Мне часто приходилось выслушивать гораздо больше только за обед».

В то же время Шарль говорил брату:

– Я думаю, что он точно так же, как и мы, убежден в невиновности нашего отца.

– Что-то говорит мне, что он найдет виновного! – отвечал Винсент.

Глава 8. Панафье начинает надеяться

Панафье пришел к себе в ту самую минуту, когда Нисетта Левассер с полной корзинкой провизии поднималась по лестнице. Убедившись, что никто их не видит, он спросил Нисетту: