Креативный класс - [2]

Представители креативного класса выходят за привычные рамки, развиваются с рекордной скоростью и вдохновляют на это окружающих. Когда такие вдохновители участвуют в проекте, их присутствие побуждает остальных членов рабочей команды искать новые подходы и добиваться высоких целей.

Борис Бобровников,

генеральный директор компании КРОК

Предисловие

С помощью этой книги я попытался объяснить те ключевые, глубинные факторы, под влиянием которых на протяжении последних нескольких десятилетий происходит трансформация экономики и культуры. Когда в конце 1999-го — начале 2000 года я приступил к ее написанию, то был поражен тем, как много внимания уделяется поверхностным переменам. Я же хотел сфокусироваться на долгосрочных, поистине тектонических процессах, меняющих то, как мы живем и работаем. Мне казалось, что мир переживает период наиболее радикальных перемен со времен промышленной революции. И дело было не только в том, что интернет, новые технологии и даже глобализация в корне изменили нашу работу, жизнь и места проживания, хотя все это действительно очень важно. Под поверхностью протекал почти никем не замеченный глубинный процесс — формирование такого значимого экономического фактора, как креативность, а также рождение нового социального класса — креативного.

На креативный класс, охватывающий представителей науки и технологий, искусства, СМИ и культуры, а также включающий в себя интеллектуальных работников и представителей самых разных профессий, приходится почти треть трудовых ресурсов на всей территории США, а во многих городах страны этот показатель еще выше. Именно появление этого нового класса и креативности как экономического фактора было тем глубинным процессом, который положил начало многим на первый взгляд второстепенным, побочным тенденциям, свидетелями которых мы стали, — от возникновения новых отраслей экономики и направлений бизнеса до изменения того, как мы живем, работаем и потребляем материальные блага. Этот процесс повлиял даже на ритмы, закономерности, желания и надежды, определяющие нашу повседневную жизнь.

За время, прошедшее после выхода первого издания книги, произошли события, которые потрясли весь мир, — от взрыва технологического пузыря и террористических атак 11 сентября 2001 года до экономического и финансового кризиса 2008 года. Любое из этих событий могло бы нарушить или даже повернуть вспять те тенденции, о которых шла речь в книге. Тем не менее они стали еще более глубокими. В тот период, когда уровень безработицы в США достиг 10 процентов, незанятость среди представителей креативного класса не превышала 5 процентов. В конце 2001 года на сайте LinkedIn появилось сообщение, что для описания своих качеств члены социальной сети чаще всего используют слово «креативность» [1]. В блоге TechCrunch об этом было сказано следующее: «В период высокого уровня безработицы, когда обычная работа может быть автоматизирована или передана сторонним подрядчикам, творческие навыки по-прежнему востребованы и ценятся очень высоко. Все мы хотим стать частью креативного класса программистов, дизайнеров и интеллектуальных работников. В прошлом этот термин применялся по отношению к художникам и писателям. Сейчас он означает стабильность работы» [2]. Креативный класс стал поистине глобальным: на его долю приходится от трети до половины трудовых ресурсов в развитых странах Северной Америки, Европы, Азии и других странах мира.

Многое из того, что казалось поразительно новым и необычным, когда я работал над первым изданием книги (и что вызвало столь бурную реакцию моих критиков), теперь стало нормой. Многие мои идеи, когда я впервые написал о них, были объявлены абсурдными, в том числе предположение, что талантливые люди предпочитают жить в крупных городах, а не в пригородах; что центры крупных городов составляют конкуренцию так называемым нердистанам (пригородным технопаркам) в качестве места для талантливых специалистов и высоких технологий; что старые города начинают возвращать себе позиции, которые они уступили в свое время городам Солнечного пояса1, возникшим в период экономического бума. Десятилетие спустя все эти идеи считаются в той или иной степени нормой.

Десять лет назад многие критики отвергли мою идею о том, что высокий уровень развития музыкальной индустрии в регионе зачастую свидетельствует о наличии базовых предпосылок для формирования в этой местности столь ценного стремления к технологическим инновациям и экономическому развитию. Какое отношение, презрительно фыркали они, это вообще может иметь к развитию экономики?

Меня подвергли резкой критике за идею о том, что разнообразие (открытый доступ для разных людей, независимо от гендерной и расовой принадлежности, национальности, сексуальных предпочтений или даже обычной эксцентричности) — это не частное преимущество, а экономическая необходимость. Я получил в какой-то мере скандальную известность, предположив, что заметное присутствие гомосексуалистов в городе можно рассматривать как основной индикатор повышения стоимости жилья и развития передовых технологий. Уже само это предположение вызвало возмущение у некоторых людей; они обвиняли меня в чем угодно, начиная с того, что я ставлю пресловутую телегу перед лошадью, и заканчивая тем, что я пытаюсь разрушить основы традиционной семьи и даже иудеохристианской цивилизации в том виде, в каком мы ее знаем. В настоящее время общественное мнение стало более терпимым к однополым бракам; кроме того, результаты исследований все чаще подтверждают наличие связи между разнообразием, инновациями и экономическим ростом.