Крайняя необходимость - [29]

— Веселенькие дела! — покачал головой Гордеев.

— Да уж… Поэтому время от времени на собраниях врачи просят дать им оружие, чтобы они сами себя охраняли. В таких случаях я им говорю: «Да вы что, братцы, если на вас напали, отдайте им все, а то из вашего оружия вас же и убьют!»

— Стоп, — сказал Гордеев. — Вы это говорили до того, как Великанов застрелил тех двоих парней, или после?

— Да я всегда это говорил! — В бодром голосе Малышкина Гордеев первый раз уловил некоторую досаду. — Я всем всегда это говорил!

— То есть предчувствовали нечто подобное?

— Боже упаси! Но случай с Сергеем особый… Все же происходило почти у меня на глазах — эта его эволюция, я имею в виду.

— То есть доктор Великанов с вашей «страусиной» позицией не соглашался, — откомментировал Гордеев, — и…

Малышкин посмотрел на него поверх очков:

— Зачем вы меня провоцируете?

— У меня свои резоны, — заверил Гордеев. — Может, ляпнете что-то лишнее, что мне поможет.

— Я не пойму, — удивился Малышкин, — вы же адвокат Великанова, да?

— Да.

— И вы ждете, что я ему наврежу?! Просто поверить не могу! Во-первых, никогда в жизни я не сделаю ничего подобного, а во-вторых, вам это зачем?

— Вы меня не понимаете, но я к этому и не стремлюсь. Мне нужна информация, а уж каким образом я из вас ее вытягиваю — это мое дело. Вы согласились со мной побеседовать — и пока меня терпите. Что вы думаете о моих методах, мне глубоко безразлично. Кроме того, навредить Великанову очень даже затруднительно, — напомнил Гордеев. — Но для вас эта история застыла полгода назад, а для меня сейчас оживает. Кто знает, возможно, вы сами не понимаете, что про него знаете.

— Ладно, вы профессионал, вам видней. К сожалению, могу вам повторить только то же самое, что говорил в свое время, когда меня допрашивали. Про пистолет Великанова я ничего не знал.

— Какой пистолет? — тут же уточнил Гордеев. Это был существенный момент, и он ждал удобного случая.

— Ну тот самый.

— Какой — тот самый?

— Слушайте, вы въедливый, прямо… не знаю… прямо как какой-то следователь.

— Достойный комплимент. И я работал следователем. Не отвлекайтесь. Что насчет пистолета? Вы его никогда не видели, я верно понял?

— Нет, не видел.

— И не слышали про него.

— Нет.

— Это действительно так? — Гордеев внимательно следил за мимикой Малышкина, и кажется, доктор говорил правду. — Хорошо, может, кто-нибудь другой видел оружие или знал про него? У него же были близкие друзья, верно?

— Нет.

— Опять — нет! Как это понять, что у него не было друзей?

— У него были друзья, у него были хорошие, ровные отношения со всеми, с кем он работал, — объяснил Малышкин. — Сергей был нормальный человек, он выпивал в компаниях, ходил в гости, но про близких друзей я ничего не знаю. Может быть, в Москве… Но он у нас проработал больше шести лет, так что…

— Ладно, а женщины?

— Тут тоже полный туман. — Малышкин чуть улыбнулся.

— Ну договаривайте, — предложил Гордеев.

— Успехом он пользовался большим, это точно. Но скорее гипотетически.

— Что это значит?

— Значит, что половина нашего женского персонала к нему неровно дышала, но ни про один его роман ничего неизвестно.

— Может быть, это вам неизвестно? Все-таки вы начальство…

— Уверяю вас, Юрий Петрович, у нас с Сережей были вполне приятельские отношения, и даже на работе субординация была скорее формальная. Между прочим, именно я его в Химки работать позвал, когда он медицинский институт закончил. Я там тогда преподавал немного, так что мы были знакомы. Я уже тогда видел — это врач от Бога. Поймите, мы были коллегами… То есть мы и есть коллеги, а для врачей это священное понятие. Мне кажется, у юристов есть что-то похожее…

— Возможно. Владимир Анатольевич, объясните, почему вы психиатр и главврач «скорой» одновременно. В моей голове это как-то не очень сочетается. Я конечно, не медик, но…

— Это и у медиков плохо сочетается, — засмеялся Малышкин. — Многие удивляются. Но так уж жизнь сложилась. Иногда людям нужно помогать немедленно — что-то зашить, наложить гипс, сделать укол. А иногда — постепенно, шаг за шагом, иначе можно навредить.

— Давайте, Владимир Анатольевич, постепенно, шаг за шагом вернемся к пистолету.

— Дался вам этот пистолет, Юрий Петрович…

— Это важно, из него людей убили.

— Да помню я прекрасно! Ну, значит, взял где-то. У какого-то мерзавца, может быть, отобрал. Я думаю, скорей всего, так и было. А где еще его взять?

— Может быть, купил у кого-то.

— Сомневаюсь. С нашими-то зарплатами? Сколько такое оружие может стоить?

— По-разному, зависит от производства. Я не знаю нынешних расценок, но думаю, если ствол отечественный, то не меньше тысячи, а китайский — две-три сотни. Их используют как одноразовые — кого-то убить и бросить.

— Какие ужасные вещи вы говорите… А тысяч и сотен — чего? Рублей или…

— Что вы, доктор, долларов, конечно.

Малышкин даже руками замахал.

— Нет, таких денег у него быть не могло.

— Ладно, допустим, вы правы, — согласился Гордеев. — Двигаемся дальше. Предположим, он отобрал пистолет у мерзавца. У какого? Он вам говорил об этом что-нибудь?

— Господи, да нет, конечно! Ну сколько можно повторять: я ничего не знал о том, что у него есть пистолет.