Край забытых богов - [14]

— Просто устал, — он чуть встряхивает головой, словно отгоняя невеселые мысли, и бодро продолжает, — что ж, раз мы все равно здесь, предлагаю искупаться, пообедать. А потом сходить на весьма познавательную экскурсию вглубь острова.

— И что же там познавательного?

— Твои любимые дикари. В изобилии. Ты же мечтала на них взглянуть. Вот и посмотришь.

— Но… как же… мы что, вот так просто пойдем?

— Пойдем. А понадобиться — и полетим.

— А как же стрелы? Ты ж говорил, в вампиров они стреляют. И в тех, кто с ними.

— Я боевой маг, Ларис. Я в состоянии поставить щит и против более серьезного оружия, чем деревянная стрела с костяным наконечником. Пусть стреляют, если не лень. А вот если ты у меня опять ломанешься в одиночку искать призрачное счастье в диком племени, то могу и не успеть. Так что пойдем вместе.

Про «купаться» разговор был не праздный, вода в Аниаре просто ледяная, а душа вампирские чудо–машины не предусматривали. Аккуратно спустилась вниз, разулась, потрогала воду. Теплее, ощутимо. Но, конечно, в нашем пруду в Светлогорском парке… Стоп, не об этом. Об этом нельзя, будет только хуже. Я же вот — путешествую. Красивое место, легендарное озеро. Мы его даже в школе, на уроках географии изучали. Какое оно большое. И глубокое. Кажется, самое глубокое в мире. Еще вода в нем какими–то особыми свойствами обладает… не помню, но Озером Жизни его не просто так прозвали. Вампиры. Или те люди, что живут на его берегах? И вот как мы сейчас к ним пойдем? К людям. К настоящим людям. Диким. Насколько диким? Что для вампира «дикарь»?

Мысли мечутся, словно белки. Сама не заметила, что уже разделась, уже плыву. Плыву размеренно и привычно, совершая отточенные до автоматизма движения. Словно в детстве, когда сказали: «а теперь 10 бассейнов брасс», и ты плывешь, как тебе велено. Только я не в детстве. И не в бассейне. Так зачем и куда я плыву? Тем более и вода чем дальше от берега, тем холоднее, это она только в бухте прогрелась, где мелко. Возвращаюсь. Задача была охладиться да сполоснуться, а не баламутить гребками эту «самую прозрачную в мире воду». Да, камни на дне видны хорошо, словно дно совсем рядом. Ну, так они и с берега видны хорошо.

Анхен сидит на берегу и глядит на меня так… понимающе–понимающе. Ну да, очередной «смелый эксперимент» прошел удачно. Желания плавать действительно нет. Словно вода — это просто какая–то мокрая масса, а раньше она была чем–то большим. И уже не вспомнить, чем. А жаль.

Обедала рыбой, выловленной Низшими в озере. В этом им было со мною просто, рыбу они и сами любили. И готовить умели очень вкусно. Или это рыба была такая вкусная. Они–то ее название точно знали, да вот только на эльвийском. А что мне это даст? Купалась в Озере Жизни, ела там… харэнгэс. Угу, и кто это? Да и кому мне хвастаться? Мне бы страшно завидовал Петька. И все его друзья–походники. Представляю, как разгорались бы у них глаза, и они уже представляли бы здесь себя — с палатками, байдарками, ружьями, удочками… И никогда. Никогда мне им ничего не рассказать. Никогда им здесь не побывать. Ну, последнее–то не так уж плохо, учитывая условия «турпоездочки». Но вот нам уже никогда… не встретиться… нигде… до самой смерти.

Анхен обнимает меня за плечи, хотя я знаю, запах рыбы он не особо любит. Терпит.

— Ну что ты, Лар, не надо. Не грусти. Все хорошо будет.

— Да, — согласно киваю я, — да.

И почти в это верю. Ведь он со мной. И он меня любит. И мне этого хватит. Должно хватить.

Искать диких людей идем пешком. Вдвоем, Низшие остаются на берегу с машинами. Впрочем, почему искать? Анхен просто кивает на ближайшую рощу, и сообщает:

— Вон оттуда за нами давным–давно наблюдают.

— И ты не сказал?!

— Сначала дело, — он невозмутимо пожимает плечами. — Все развлечения потом.

— Для тебя это — развлечение?

— Для меня главным было — разобраться с храмом, стихиями, здоровьем твоим. А зная твое фантастическое неумение сосредотачиваться на главном, рассказать тебе, что люди настолько близко, значило гарантированно провалить все мероприятие.

— Видишь ли, Анхен, главное — это не всегда то, что таковым считаешь ты.

— Видишь ли, Лариса, главное для тебя, похоже — это просто спорить со мной по любому поводу. Оно забавно, когда в новинку, но сейчас уже утомляет.

Молчу. Не спорю. Кто я, чтоб утомлять Великого?

До рощи не так уж и далеко. И с каждым шагом я нервничаю все больше, раздражение уходит, приходит страх. А может — ну его? И лучше не знать? Анхен берет меня за руку. Становится легче.

Одинокая лиственница, стоящая на самой опушке, чуть в стороне от основной массы деревьев, невольно приковывает взгляд. Еще бы, ведь вся она буквально умотана кусками грубой ткани различного цвета. Много синего, белого, но встречаются и различные оттенки коричневого, желтого. Ленты свисают с ветвей, напоминая разукрашенное Майское Древо, но замотан, порой в несколько слоев, и сам ствол, висят кусочки шкурок, какие–то мешочки…

— Это дерево желаний? — спрашиваю неожиданно севшим голосом. И не могу сдержать улыбку. Они люди, как мы, у нас даже традиции схожи.

— Скорее, дерево жертвоприношений. Это вы, беспечные, просто желания загадываете. Дикари — жертвуют духам, прося что–либо для себя.