Край Ветров: Пироманс - [63]

Никс колебалась. Я видел это отчетливо. Ее грызет изнутри какое-то неразрешимое противоречие, и дело тут не в вопросе трезвости. Возможно, она взвешивает, насколько может быть откровенной.

И пока она думает, принимать ли из рук моих бутылку красного сладкого и доверять ли вообще нашей странной компании, на небе рассыпаются звезды, — по широкой, длинной дуге, мерцая и подрагивая, и расплываясь для меня в смазанные капельки-огоньки, похожие на снег или мутные пятнышки на стекле. Жаль, что диоптрий уже не хватает, и, даже надев очки, я не увижу звезды так, как видел их раньше.

Никс приняла вино и, помешкав пару секунд, все-таки отпила.

С берега вернулась Берса в мокрой, потемневшей от воды джинсе и уселась прямо на песок, подставляя огню длинные угловатые пальцы с обломанными ногтями.

— Может, хоть по сосисочкам, опоздашки? — с заботливой издевкой спросил Тиха, разобравшись с корягой.

Море шумело, костер облизывал толстые кривые ветки, печеный на костре "деликатес" пах одуряюще. Никс расслабила плечи. Вскоре, минут этак через двадцать, она и вовсе села свободнее и даже начала улыбаться. Может, это и не ее на самом-то деле отпустило, а нас. Может, это я перестал подбирать слова и пытаться осознать происходящее сверх того, что и так понятно.

И тогда, слово за слово, она поведала нам об удивительно ярком и на удивление запомнившемся сне, о красноволосом Керри, которого она никогда до этого не видела, о пепельных гиенах, проваливающихся в никуда, о небесном ките и корабле Фантасубвеструме, и о Башне Тайны, в которую она почти что пробралась, если бы ее не выбил из морока (а это был именно он) страшный, чудовищный Зов.

Песок совсем остыл. Тепло его можно было прочувствовать, лишь зарыв ступни в рассыпчатую толщь и добравшись до слоя, хранящего отголосок дневной жары.

Мы начали потихоньку собираться. Чтобы работа не пропала зря, Тиха бросил в костер оставшиеся ветки, и пламя взмыло вверх, в свежую, безлунную ночь, в усеянную звездами непроглядную синеву.

— Ай, один раз живем! — заявила Берса, заправляя волосы под жилетку. Потом она разбежалась и прыгнула через костер, прикрывая лицо руками. Пробежав пару шагов, Кей плюхнулась на песок и расхохоталась.

Тиха принял вызов. Подошел к костру чуть ближе, чем следовало бы, замер, что-то просчитывая, сделал два шага назад, напрягся, ринулся вперед и сиганул через пламя, свернувшись как-то хитро, так, что приземлился на песок кувырком.

— Во дает! — восхитилась Кей. — Акробат!

— Ну, а я как-то без фокусов, — сказала Никс, поднимаясь с песка и явно намереваясь последовать примеру Тихи и Берсы, — или с фокусами?

— Эй-ей, не думаю, что этих ребят есть резон удивлять, — вмешался я, перестав сворачивать спальник.

— Давай с фокусами! — махнул рукой Тиха. — Это же огонь — твоя стихия!

Никс посмотрела на меня дерзко и с вызовом. Всего на миг, но этого мне хватило, чтобы ощутить, как рвется наружу ее волшебство, то самое, которое ей запрещают все, кому не лень. Внутри этой девочки живет не просто дар, а, кажется, какой-то огненный демон — и это я уже давно понял, но именно в такие моменты я его отчетливо "вижу". И это, конечно же, аллегория, но назвать как-то иначе характер ее магии я не способен.

Она распустила волосы. Конечно, ведь огонь подчиняется ей. Она ничего у меня не спросила — конечно, она делала так сто раз, и здесь, сейчас, у костра, я ей не куратор и не советчик. Она не разбегалась и не прыгала — она спокойно и медленно вошла в огонь. Под ее босыми пятками захрустели ветки, и восходящие потоки воздуха подхватили рыжие волосы, взвились вокруг рук и тела яркие огненные змеи.

Берса перестала улыбаться, Тиха дернулся, но мешкал. Я ничего не предпринимал, зная, в каких отношениях огненные элементалисты с настоящим пламенем.

Никс раскинула руки в стороны. Костер оживился, заискрил, приобрел форму. Что еще, кроме огненных крыльев, могла придумать девочка ее лет? Правильно, ничего. И ничего не придумала, — а потому языки пламени сложились в два широких, острых крыла.

И она, кажется, начала танцевать. Ничего быстрого, ничего специального — плавные простые движения рук, вторя которым рассекают звездную ночь огненные крылья. Поворот, наклон, изгиб.

Я никогда не понимал танцев.

Но, стоит признать, я совершенно четко осознаю, почему именно Берса и Тихомир смотрят на нее так. Обычная магия (если можно ее так называть) — она спецэффектов не подразумевает, ежели маг не позер или не эстет. А тут им показывают представление. Простое, но в сущности своей эффективное, эффектное. В танце, по сути, и без всякого волшебства оживает миф: исполнитель дистанцируется от тех, кто на него смотрит, встает один против всех, становится мертвым среди живых, балансирует на тонкой грани. И, замерев на цыпочках между светом и тьмой, между пламенем костра и бархатом леденеющей ночи, он становится проводником между тем и этим светом, связующей нитью, проводом, словом, основой, на которой держится вместе абстрактное наше "все": время, пространство, жизнь.

И пламя вспыхнуло ярче, ослепляя нас, лишь для того, кажется, чтобы погаснуть полностью в тот же миг.