Край, где живет детство - [54]

Проще всего сделать прямоугольный – только очень уж он тяжёлый получается. Круглый гораздо легче, да и смотрится «главнее». Но лучше всего продолговатый, с закруглённым верхом и остроконечным низом – как у древнерусских витязей в сказках Пушкина… Ну, а если ещё набить поверх дерева пластину из тонкого железа, цены такому щиту не будет!

Латами будет хоккейная войлочная «защита», боевыми перчатками – батины «лётческие» рукавицы из толстой овчины… Вот с чем действительно беда – так это со шлемами. Никак их не сделать из подручного материала! Придётся нахлобучить шапку потолще, а то и две…

Во всём войске только один везунчик – Валерка. Ему недавно на день рождения родители подарили покупной рыцарский комплект из красной пластмассы – шлем, овальный щит и меч. Правда, меч какой-то тонкий, хлипкий – не выстоять ему против деревянного! Но зато шлем – просто красота: островерхий, с ремешком под подбородком, и даже защита для переносицы есть.

Меркнет свет недолгого зимнего дня. Вместе с наступлением сумерек смолкает визг ножовок и стук молотков… Перед гаражом «зачинщиков» собирается на вече «народная дружина».

– Ну, что, ребя, у всех есть, чем завтра воевать?

Все с гордостью демонстрируют только что сделанное своими руками оружие и доспехи.

– А я свой меч запорол, расколол надвое, – грустно сообщает Юрка. – Правда, щит есть.

– Ну, тогда будешь воевать пикой, – предлагает Славка, протягивая ему отёсанный с одного конца черенок от лопаты. – Это тоже нехилое оружие, особенно когда в паре со щитом!

* * *

Хмурое февральское утро… Вместо солнца на небе – белёсое пятно, размазанное по низким недвижным облакам, закрывшим небо от горизонта до горизонта. Воздух всё ещё напитан влагой уходящей оттепели, но в нём уже чувствуются холодные нотки – верный признак возвращающихся морозов. С ветвей высокой прибрежной сосны срывается одинокая ворона и с громким карканьем проносится над застывшим Свечным озером. Что-то накаркает она рыцарям, выстроившимся в боевые порядки по оба берега? Кому – победу, а кому – поражение?

Роли распределились ещё накануне. По жребию «деревенским» выпало быть тевтонцами, поэтому психологический перевес на стороне «городских». Первыми ступают на занесённый февральской позёмкой лёд озера и встречаются на его середине предводители обоих воинств. Тевтонец – в белой накидке с чёрным крестом и в железном шлеме-ведре. Ну а «Александр Невский» – как положено, в красном шлеме, с красным щитом и мечом в красных же ножнах. Начинаются переговоры – обсуждение правил предстоящего сражения.

– Чур биться осторожно. В шею и по голове бить запрещается!

– Принимается! И чтоб честно! Если кому по руке попали – то ранен! Этой рукой биться уже нельзя, а только здоровой.

– А если в любое место по корпусу попал – то сразу убит.

– Замётано! Начинаем по моему свистку.

Предводители возвращаются к своим войскам, объявляют им оговорённые правила.

Резкий, пронзительный свист разрезает утреннюю тишину – и противники бросаются навстречу друг другу. Воздух наполняется криками, деревянным стуком мечей о щиты. Силы кажутся равными. Вот появляются первые «раненые», а за ними – и «убитые»…

И в этот момент из прибрежного леса во фланг тевтонцам неожиданно врубается предусмотрительно оставленный там русский резерв – и немцы тут же оказываются сломленными, распластанными по льду Свечного озера. Враг разгромлен! Победа!

… Серёжкин противник – последний, оставшийся в живых – пытается проткнуть его пикой. Серёжка отбивает удар щитом, делает выпад и бьёт мечом в живот. От толчка тот валится, как подкошенный, но в падении успевает-таки огреть его пикой по виску.

Конечно, это не по правилам, а потому «несчетово»… Но от удара перед глазами начинают мельтешить десятки звёздочек. В доли секунды они превращаются в смерч и закручивают весь окружающий мир в стремительный воздуховорот, который подхватывает его под руки и, будто играючи, бросает на лёд.

Он лежит, как, должно быть, за сотни лет до него лежали на поле брани тысячи настоящих воинов – раскинув руки в стороны и изумлённо глядя в широкое серое небо, которое продолжает медленно вращаться перед глазами.

И думает он о том же, о чём, наверное, думали тысячи воинов до него, и будут думать тысячи воинов после: «Битва выиграна – и это главное! А я, кажется, уцелел – только ранен немножко…»

И, как в русских былинах и сказках, над ним склоняется до боли знакомое, такое милое лицо русской девицы в обрамлении двух толстых заплетённых косичек: встревоженные, заботливые карие глаза, нахмуренные от волнения брови, пухлые губы, которые шепчут что-то очень важное, тихое и нежное…

– Серёжа, что с тобой? Где болит?

Она садится рядом, кладёт его голову себе на колени, стаскивает шапку, прикладывает к быстро растущей на виске шишке снежный ком… И боль сразу же сдаётся, будто растворяясь в талой воде растопленного её горячей ладошкой снега…

А место уходящей боли уже занимает целый рой новых, перебивающих друг друга мыслей:

«Как же здорово, что мы с братом придумали сыгрануть в рыцарей! И что ребята согласились…»

«А щит-то у меня козырный получился – как удары держит! И меч тоже что надо!»