Край без Короля или Могу копать, могу не копать - [9]
«…но встречаться мы более никогда не должны…»
Усмехнулась, стрельнула глазами — а что, ничего себе сумасбродник-Тук, будет о ком с сёстрами посплетничать — и протянула сложенный вчетверо листок бумаги. Наверняка прочитала записку, прежде чем отдать.
«…я не хочу Вас более ни видеть, ни знать…»
«…не хочу Вас более ни видеть, ни знать…»
«…ни видеть…»
«…ни знать…»
«…с уважением, Лилия Чистолап.»
«…с уважением…»
«…с уважением…»
«Лилия Чистолап»
Он шёл, забыв про всё на свете, и в голове стучали эти строчки, он словно слышал, как Лилия произносит эти слова своим нежным голоском, преисполненная негодо- вания и ощущения собственной несокрушимой правоты, красивая и до спазмов в животе любимая. Фонси брёл на юг, прочь из Раздорожья, сам не понимая, куда, как, и главное, зачем он идёт. Мыслей не было, вместо мыслей было письмо, снова и снова читающее само себя любимым голосом.
Из этого полуобморочного состояния хоббита вывел резкий оклик.
— Эй, Тук!
Фонси вздрогнул. Уже темнело, и он был на самой окраине посёлка. В стороне от дороги темнела куча деревянного мусора, а в ней торчали какие-то старые мётлы и поломанные скамейки.
— Эй, Тук! Подойди-ка сюда, парой слов перекинемся, — снова раздался голос, и из-за кучи хлама вразвалку вышел крупный молодой хоббит; светлая шерсть на его ступнях была хорошо заметна в сумерках. Выставив перед собой сжатые кулаки, он направился к Фонси.
— Парой слов, Том? — спросил Фонси. — Или парой зуботычин? А то вон ты какой суровый.
— А это уж как получится, — прозвучал другой голос, и к Тому присоединился его кузен, Барт Чистолап.
— Если ты, Тук, не дашь нам повода…
— То вы его и сами найдёте? — усмехнулся Фонси.
— Найдём-найдём, Тук, ты не бойся, — раздался третий голос.
— А чего мне бояться? — Фонси шагнул к куче мусора, протянул руку и выдернул из кучи гладкую палку от метлы; не батог, но сойдёт.
— Тебя, Билли Хаггинс?
— Слушай меня, Тук, — сказал Том угрожающе, — держись подальше от нашей двоюродной сестры, понял? А не то смотри — мы тебя бить не будем. Мы тебя высечем. Ты понял?
Фонси не ответил, только крутанул в руке палку.
— Он не понял, — объяснил Билли Хаггинс. — Эй, Тук, ты что, не понял? Тебе же сказали. И палку брось, а то ещё споткнёшься об неё, — он сделал шаг вперёд, — синяков себе наставишь.
Милый Томми, — заговорил Фонси сладким голосом, — и славный Барти. Вы мне почти что родственники, и я вас бить не стану. А вот вашему другу не так повезло. Ему я сейчас башку отшибу и скажу, что так и было, — он развернулся в сторону Билли, и палка от метлы загудела, рассекая воздух.
— Эй, Тук, ты чего?! Ты чего? — Билли отступил, прикрывая руками голову.
— Это ж мы поговорить хотели, выяснить, чего не так… ты чего, Тук?
— Стой, Тук, стой! — закричал Барт. — Не бей его!
— А я его и не бью, — Фонси остановил вращение палки прямо перед носом Хаггинса, отчего тот подался назад и полетел в канаву.
— Зачем мне кого-то бить? Это вы вот меня собирались высечь? А? Что?! — голос его сорвался на крик, палка задрожала в руках. Он шагнул к Чистолапам.
— Ты, Тук, полегче… — Том пытался говорить грозно; у него не получалось. — Ты полегче, а то мы тебя быстро… Полегче тут, понял? Тук! Ту-ук!
Фонси хрипло заорал и побежал на кузенов с палкой от метлы наперевес. Том и Барт развернулись и, как на состязаниях в беге, припустили обратно в Раздорожье. Фонси не стал их догонять. Билли Хаггинса в канаве уже не было — видать, выкарабкался и тоже сбежал, не попадаясь Фонси на глаза.
«Стыдно», — думал Фонси, шагая по дороге на юг. — «Они же всё-таки её родственники. Вдруг бы успел догнать и ударить — никогда бы себе не простил. Они и так, небось, растреплют на весь Шир, что проклятый Тук исколошматил их окованной шипами палицей. Ну, хоть батюшка порадуется; не остыла кровь Бандобрасова![6] И на том спасибо».
Когда он дошёл до поворота на Тукборо, стемнело окончательно, и Фонси понял, что страшно устал; не столько от ходьбы, сколько от всех сегодняшних переживаний.
Сойдя с дороги, он присел на пригорок и взглянул на звёзды. Вспомнил Лилию и завыл, вцепившись зубами в рукав. А потом лёг на землю лицом вниз и разрыдался. Когда иссякли слёзы, он остался лежать, пока не заснул, и проснулся глубокой ночью от стука собственных зубов.
— Холодно-холодно-холодно! — Фонси вскочил и заскакал на пригорке, хлопая себя по бокам и плечам руками, чтобы хоть как-то согреться, и с сожалени- ем понимая, что тёплого плаща он не надел, и спички ему вряд ли помогут, потому что собирать хворост для костра не имеет смысла — до рассвета осталось совсем не- долго: вон уже восходит Эарендил.
Фонси перестал прыгать и посмотрел на Утреннюю Звезду, рассчётливо прищурясь. Глаза его засверкали; он улыбнулся весело и отчаянно. С коротким «Х-ха!» Фонси сбежал с пригорка и зашагал на восток, продолжая стучать зубами от холода.
На холме впереди, на розоватом ободке восходящего солнца показались два всадника. Фонси прищурился, приложил руку ко лбу, защищая глаза от света. Навстречу ему ехали два хоббита на пони. Кого это вынесло в такую рань верхом?
Оказалось, что в такую рань вынесло братцев Грима и Сембо. Узнав их, Фонси остановился, уперев кулаки в бока, и стал ждать, когда братья подъедут поближе.
