Край бесконечности - [106]

Истина лежит вне разума. Находились люди – отважные мыслители поколения Питы, – считавшие, что Солнцем владеет только оно само. Не в том старомодном, безумном, архаическом, героическом смысле, который некогда придумали мечтатели вроде ДеБлейки. Солнце неживо и неразумно, но у него есть свое место в метафизическом порядке. Солнце, маячившее над крохотным Меркурием, – это Объект Порядка Солнца.

Эти же мыслители предполагали – они шли дальше, будучи столь же отважными, как и их предки, пусть и по-современному, – что в космосе найдется немало Порядков. Жизнь, разум, рабочий филум – это лишь три Порядка из бесконечности.

Созерцательные реалисты считали, что космос изначально кишит неестественными Порядками. В нем есть сотни, если не тысячи независимых, экстропийных Порядков, и каждый следующий неведом предыдущему, но не менее реален и благороден, и все они так же важны, как жизнь или мысль.

Одни Порядки исчезают за пикосекунды, другие – за непостижимые эоны. Каждый столь же глубок, сложен и неестественен, как жизнь, или познание, или вычисление. Эти сущности, автаркические онтологии, занимают все множество уровней пространства-времени. От квантовой пены там, где пространство распадается, до умонепостигаемого уровня космоса, который во веки веков не попадет в прожектора познания, какими бы инструментами оно ни вооружилось.

Такова реальность.

Были и те, кто называл все это досужими фантазиями, но только реальность – это не досужая фантазия. Благодаря усердию мыслителей было накоплено немало научных доказательств существования экстропийных Порядков. Пита внимательно следил за меркурианской наукой, хотя сам никогда не участвовал в лютых, кровавых дуэлях за право первенства и цитирования. Он видел, что современная наука влияет и на его творческую работу. Любой истинный, нефальшивый монумент, любое место по-настоящему прекрасных воспоминаний должно в полной мере учитывать реальность. Оно обязано стать просветленным пиком морального понимания.

Эта Осознанность превзойдет любую осознанность. Она будет уважать порядковую инаковость во всех ее многочисленных формах – и воздавать Инаковости должное.

Понадобятся века, думал Пита, чтобы найти способ претворить такие профессиональные амбиции в жизнь. Но, раз уж он располагает временем, приличествует распорядиться им надлежащим образом. Таков его долг. Он сделает это, чтобы дополнить уже произошедшее – и оставить наследство кому-то или чему-то, что придет потом.

Вдруг Пита поднял глаза от змеившегося песка. Прибыла жена. Люси на своем велосипеде.

Пита оседлал собственную двухколесную машину. Нагнал супругу. Он ехал плавно и элегантно – он внедрил в велосипедную раму умный песок.

Сообщать жене о дизайнерской уловке он не стал; Люси, вероятно, считала, что езда на велосипеде далась Пите до смешного легко. Он не станет поднимать эту тему. Достаточно того, что у него есть велосипед – и он едет рядом с ней. Дела – не слова.

Ее голову скрывал черный шлем. Тело Люси почти полностью обволакивал на манер комбаллона черный велосипедный костюм. В седле жена едва напоминала женщину. Скорее – темный, вряд ли познаваемый метафизический объект.

Но и Пита в шлеме был столь же анонимен и загадочен. Безликие и бесстыжие супруги катили по длинной гаревой дорожке парка, и шины их чуть слышно похрустывали.

– Мистер Перец, там, в песочнице, вы сидели так задумчиво…

– Да, – сказал Пита, воздерживаясь от кивка ввиду неудобного шлема.

– О чем вы размышляли?

Убийственно женский вопрос. Пита тактично увернулся от ответа:

– Взгляните, я создал новый велосипед. И я на нем еду.

– Да, я видела, что вы напечатали новый велосипед, – и это улучшенная конструкция, верно? Что случилось с прежним? Он был очень милым, и вы так славно крутили его педали!

– Я отдал ту машину другу, – сказал Пита. – Я отдал ее мистеру Джорджо Гарольду ДеВенету.

Переднее колесо жены внезапно завихляло.

– Что? Ему? Как? Почему? Он побил вас на дуэли!

– Мистер ДеВенет – дуэлянт, это правда. Правда и то, что я проиграл ему дуэль. Но мы бились восемь лет назад, и я не вижу поводов пренебрегать вежливостью.

– Зачем вы это сделали?

Пита промолчал.

– Зачем вы это сделали? У вас явно была какая-то причина. Вы должны сказать мне. Он оскорбил меня, я должна знать причину.

– Давайте просто кататься, – предложил Пита.

Он преподнес дуэлянту подарок, потому что знал: велосипеды вызовут недовольство. Эта радикальная инновация – езда на велосипеде – наносила удар по институту пурды. Возможно, она не нарушала букву приличий, но уж точно противоречила их духу.

По этому поводу Питу упрекнули – вежливо. И Пита столь же вежливо переадресовал это дело чести мистеру Джорджо Гарольду ДеВенету, который также был обладателем велосипеда.

Мистер ДеВенет, мужчина атлетического сложения, новому приобретению обрадовался. Когда мистер ДеВенет, яростно нажимая на педали, мчался мимо обычных пешеходов, его сила и скорость становились предметом всеобщего обсуждения, и мистеру ДеВенету это нравилось.

Скептики задавались вопросом, что за страсть мистер ДеВенет питает к велосипедам. Он моментально принуждал их взять свои слова обратно и извиниться.