Краткое содержание произведений русской литературы I половины XX века - [31]

Островнов встретил в лесу сбежавшего из ссылки Тимофея Рвано­го. Тот велел передать Лукерье, что ждет харчей. А дома Лукича ждала неприятность несравненно более горшая: вернулся Половцев и вместе со своим товарищем Лятьевским поселился у Островнова на тайное жительство.

Давыдов, мучаясь тем, что отношения с Лушкой подрывают его авторитет, предложил ей пожениться. Неожиданно это привело к жестокой ссоре. В разлуке председатель затосковал, поручил дела Раз-метнову, а сам отъехал во вторую бригаду подсоблять поднимать пары. В бригаде постоянно зубоскалили по поводу непомерной тол­щины стряпухи Дарьи. С приездом Давыдова появилась еще тема для грубоватых шуток – влюбленность в него юной Вари Харламовой. Сам же он, глядя в ее полыхающее румянцем лицо, думал: «Ведь я вдвое старше тебя, израненный, некрасивый, щербатый... Нет... расти без меня, милая».

Как-то перед восходом солнца к стану подъехал верховой. Пошу­тил с Дарьей, помог ей почистить картошку, а потом велел будить Давыдова. Это был новый секретарь райкома Нестеренко. Он прове­рил качество пахоты, потолковал о колхозных делах, в которых ока­зался весьма сведущ, и покритиковал председателя за упущения. Моряк и сам собирался на хутор: ему стало известно, что накануне вечером в Макара стреляли.

В Гремячьем Разметнов изложил подробности покушения: ночью Макар сидел у открытого окна со своим новоявленным приятелем шутником и балагуром дедом Щукарем, «по нему и урезали из вин­товки». Утром по гильзе определили, что стрелял человек невоевав­ший: солдат с тридцати шагов не промахнется. Да и убегал стрелок так, что конному не догнать. Выстрел не причинил партийному сек­ретарю никаких увечий, но у него открылся страшный насморк, слышный на весь хутор.

Давыдов отправился на кузню осматривать отремонтированный к севу инвентарь. Кузнец, Ипполит Шалый, в беседе предупредил пред­седателя, чтоб бросал Лукерью, иначе тоже получит пулю в лоб. Лушка-то не с ним одним узлы вяжет. И без того непонятно, почему Тимошка Рваный (а именно он оказался незадачливым стрелком) стрелял в Макара, а не в Давыдова.

Вечером Давыдов рассказал о разговоре Макару и Разметнову, предложил сообщить в ГПУ. Макар решительно воспротивился: стоит гэпэушнику появиться на хуторе, Тимофей тут же исчезнет. Макар самолично устроил засаду у дома своей «предбывшей» жены (Лушку на это время посадили под замок) и на третьи сутки убил появивше­гося Тимофея с первого выстрела. Лукерье дал возможность попро­щаться с убитым и отпустил.

В Гремячьем тем временем появились новые люди: два ражих за­готовителя скота. Но Разметнов задержал их, заметив, что и ручки у приезжих белые, и лица не деревенские. Тут «заготовители» предъ­явили документы сотрудников краевого управления ОГПУ и рассказа­ли, что ищут опасного врага, есаула белой армии Половцева, и профессиональное чутье подсказывает им, что он прячется в Гремя­чьем.

После очередного партсобрания Давыдова подкараулила Варя, чтоб сказать: мать хочет выдать ее замуж, сама же она любит его, дурака слепого. Давыдов после бессонных раздумий решил осенью на ней жениться. А пока отправил учиться на агронома.

Через два дня на дороге были убиты два заготовителя. Разметнов, Нагульнов и Давыдов сразу же установили наблюдение за домами тех, у кого покупали скот. Слежка вывела на дом Островного. План захва­та предложил Макар: они с Давыдовым врываются в дверь, а Андрей заляжет во дворе под окном. Двери им после недолгих переговоров открыл сам хозяин. Макар ударом ноги вышиб запертую на задвижку дверь, но выстрелить не успел. Возле порога полыхнул взрыв ручной гранаты, а следом загремел пулемет. Нагульнов, изуродованный оскол­ками, погиб мгновенно, а Давыдов, попавший под пулеметную оче­редь, умер на следующую ночь.

...Вот и отпели донские соловьи Давыдову и Нагульнову, отшептала им поспевающая пшеница, отзвенела по камням безымянная речка...

В убитом Разметновым человеке сотрудники ОГПУ опознали Лятьевского. Половцева взяли через три недели недалеко от Ташкента. После этого по краю широкой волной прокатились аресты. Всего было обезврежено более шестисот участников заговора.

Шаламов

Колымские рассказы (1954-1973)

Описание

Сюжет рассказов В. Шаламова – тягостное описание тюремного и лагерного быта заключенных советского ГУЛАГа, их похожих одна на другую трагических судеб, в которых властвуют случай, беспощадный или милостивый, помощник или убийца, произвол начальников и блатных. Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучитель­ное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровле­ние, нравственное унижение и нравственная деградация – вот что находится постоянно в центре внимания писателя.

НАДГРОБНОЕ СЛОВО

Автор вспоминает по именам своих товарищей по лагерям. Вызы­вая в памяти скорбный мартиролог, он рассказывает, кто и как умер, кто и как мучился, кто и на что надеялся, кто и как себя вел в этом Освенциме без печей, как называл Шаламов колымские лагеря. Мало кому удалось выжить, мало кому удалось выстоять и остаться нравст­венно несломленным.

ЖИТИЕ ИНЖЕНЕРА КИПРЕЕВА

Никого не предавший и не продавший, автор говорит, что выра­ботал для себя формулу активной защиты своего существования: чело­век только тогда может считать себя человеком и выстоять, если в любой момент готов покончить с собой, готов к смерти. Однако позд­нее он понимает, что только построил себе удобное убежище, потому что неизвестно, каким ты будешь в решающую минуту, хватит ли у тебя просто физических сил, а не только душевных. Арестованный в 1938 г. инженер-физик Кипреев не только выдержал избиение на до­просе, но даже кинулся на следователя, после чего был посажен в карцер. Однако от него все равно добиваются подписи под ложными показаниями, припугнув арестом жены. Тем не менее Кипреев про­должал доказывать себе и другим, что он человек, а не раб, какими являются все заключенные. Благодаря своему таланту (он изобрел способ восстановления перегоревших электрических лампочек, почи­нил рентгеновский аппарат), ему удается избегать самых тяжелых работ, однако далеко не всегда. Он чудом остается в живых, но нрав­ственное потрясение остается в нем навсегда.