Краткая история тракторов по-украински - [8]

— Ты запугала ее и хитростью заставила подписать это дополнение к завещанию, Вера. Ты украла ее медальон. — (Неужели это я говорю такие ужасные вещи своей сестре?) — Мама любила нас обеих. Она хотела, чтобы мы разделили наследство поровну.

— Только не смеши меня! — Сестра говорила резко и холодно. — Она могла отдать медальон только одной из нас. И отдала его мне. Потому что я была с ней, когда она в этом нуждалась. Я всегда с ней была, когда она во мне нуждалась. А ты — любимица, младшенькая, — ты бросила ее в беде. — (Ничего себе! Как она может говорить такое мне — своей крошке сестренке?) — Ничего другого я от тебя и не ожидала.

Мы обе придерживались той школы дипломатии, согласно которой «лучшая защита — нападение».

— Мама любила меня. А тебя, Вера, боялась. Да, мы все боялись тебя — твоего сарказма, взрывного характера. Ты годами мною командовала. Сколько можно мною командовать?

От этих слов я должна была почувствовать себя взрослой, но наоборот — снова ощутила себя четырехлетней девочкой.

— Ты просто умыла руки, как поступала всю свою жизнь, Надежда. Играла в политику, в эти свои жалкие игрушки. Такая умница — мечтала переделать весь мир, пока другие по-настоящему вкалывали. Ты просто бездельничала, свалив все на меня.

— А ты просто сунула свой нос и все взяла на себя.

— Кому-то же нужно было взять на себя ответственность, ведь о тебе речь даже не шла. У тебя не хватало времени на маму. Куда там! Ты была слишком занята своей потрясающей карьерой!

(Бах! Она задела мое больное место. Меня мучила совесть за то, что я не бросила все и не примчалась к маме. Вера заставляла меня обороняться, но я сразу же перешла в наступление.)

— Вы только послушайте ее! Да ты ни одного дня в своей жизни не работала! Жила на деньги муженька. — (Трах! Удар ниже пояса.) — А вот мне всегда приходилось зарабатывать себе на жизнь. На мне лежит ответственность, обязательства. Мама это понимала. Она-то знала, что такое вкалывать.

— То была настоящая работа, а не эта твоя слащавая бабская благотворительность — полная дичь и пустая трата времени. Лучше бы на огороде копалась.

— Ты же не понимаешь, что такое работа, Вера. С тобой всегда был Большой Дик со счетами на представительские расходы, фондовыми опционами и ежегодными премиями, который ловко проворачивал свои делишки и уклонялся от уплаты налогов. Потом, когда лавочка прикрылась, ты попыталась обчистить его до последнего пенни. Мама всегда говорила, что понимает, почему он с тобой развелся. Ты так мерзко с ним обращалась. — (Ха! В самое яблочко!) — Это говорила твоя родная мать, Вера!

— Она не знала, с чем мне приходилось мириться.

— Зато она знала, с чем приходилось мириться ему.

Телефон плевался и трещал от нашей ярости.

— Твоя беда в том, Надежда, что голова у тебя забита всякой ерундой и ты не знаешь жизни.

— Мне уже, слава богу, сорок семь, Вера, и я знаю жизнь. Просто я смотрю на нее под другим углом.

— Возраст не имеет значения. Ты так и осталась ребенком. И будешь им всегда. Ты все принимала как должное.

— Я тоже шла на уступки. Работала. Пыталась улучшить людям жизнь. Тебе этого не понять, — снова прохныкала четырехлетняя соплячка.

— Вот те на! Пыталась улучшить людям жизнь! Какие мы благородные!

— Лучше посмотри на себя, Вера. Ты только то и делала, что набивала себе карманы, обчищая других.

— Мне приходилось бороться за жизнь. За себя и своих девочек. Легко быть выше, если ты не знала лишений. Когда попадаешь в ловушку, приходится выбираться из нее любыми способами.

(Я тебя умоляю! Она по-прежнему ворошит все это военное старье! Пора уже сбросить весь этот утиль на помойку. )

— Какая ловушка? Какие лишения? Это же было полвека назад! Ты посмотри на себя сейчас! Вся аж извиваешься от злости, как желчная гадюка! — (Я начала говорить тоном социального работника.) — Ты должна научиться избавляться от прошлого.

— Избавь меня от этой прекраснодушной хипповской болтовни! Давай просто поговорим о реальных вещах.

— Если ты будешь вымогать у меня деньги, я лучше отдам их в «Оксфам».

— Ах, ах, в «Оксфам» — как душераздирающе!

Короче, маленькое мамино наследство так и осталось лежать в банке, и после этого мы с сестрой не разговаривали почти два года, пока нас снова не свел вместе наш общий враг.

3 ТОЛСТЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ КОНВЕРТ

— Так ты получил письмо от адвоката, папа? — Гм-м. Да-да. Он явно был не расположен к разговору.

— Ну и что ты думаешь?

— Ага, ну… — Он кашлянул. Его голос звучал напряженно. Он не любил говорить по телефону. — Ну, я показав его Валентине.

— И что она сказала?

— Шо сказала? Ну… — Опять кашель. — Сказала, шо закон не може розлучить мужа з его женою.

— Ты разве не читал письмо адвоката?

— Да. Не. Но она усё равно так сказала. Она так думае.

— Но она думает неправильно, папа. Неправильно!

— Гм-м.

— А ты? Что ты ей сказал? — Я пыталась сохранять самообладание.

— Ну шо я можу сказать? — В голосе его сквозила какая-то беспомощность, словно он подчинился силам, над которыми был не властен.

— Ты мог сказать, например, что тебе не нравится эта идея с женитьбой. Ведь мог же?

От страха у меня свело желудок. Я поняла, что он пойдет до конца и мне придется с этим смириться.