Краткая история присебячивания. Не только о Болгарии - [2]

И сейчас патриархия демонстрирует независимость: собор всем миром отстроили, восстановили дотурецкий, до разрушения, облик, лучшие болгарские художники его расписали в патетическом и суровом стиле, но два года православные ортодоксы не хотели принимать эту живопись. И собор стоял бездействующим, неосвященным. Но мнение простых верующих, общественное мнение болгар оказалось сильнее — начальники в рясах сдались.

За упорством стоял авторитет, ведь и в освободительной борьбе против турок священники были идеологами. Иван рассказывает, что в середине 19-го века именно образованные классы поднимали национальное самосознание, крестьяне и пролетарии не шибко восставали против порядков. Ага, теперь понятно, почему сбоку кафедрального собора напротив Царевеца, на другом берегу Янтры, рядом со статуей священника стоит памятник молодому человеку в тужурке, студенту, что ли, с пистолетом в руках. Типа наших народовольцев.

Теодор Лефтеров. Яндекс о нем понятия не имеет, зато нашел Гугл. В большой статье о нем три строки: получил высшее образование в Англии, был успешным торговцем, а стал сельским учителем после проповедей отца Матея Преображенски по прозвищу «Миткалото». Проповедник и привел его к революционерам, поднявшим восстание, отсюда и пистолет. Восстание было подавлено в 1876 году турками, вот и разгадка надписи с датами его короткой жизни: 1852–1876…

— Иван, ты не думаешь, что они были, как и их русские собратья, террористами? Что из-за них турки потом и начали резать болгар?

— Да, процесс был обоюдоострым. Можно, конечно, их назвать террористами. Но помнишь в Казанлыке, в ограде церкви святого Ильи, каменная доска? Там турки после временного отступления русских войск вырезали двести православных. Русское командование предупреждало горожан об опасности, предлагало уходить с войсками, но они не поверили. Как это, три столетия жили вместе — и тут вдруг нас будут резать? Башибузуки, территориальное ополчение — это уж чисто террор, благославляемый государством и прикрываемый национал-патриотизмом, они и резали. Как потом, в первую Мировую, христиан в самой Турции.

Он не просто рассказывает вычитанное и услышанное, он сопоставляет, не прибегая к догмам. За это Ивана и ценят на интернет-форумах, от сайта фанатов часового дела до площадок энтузиастов авиации, вооружений, реконструкции прошлого.

— Ты знаешь, на форуме реконструкторов Гиркин производил вполне адекватное впечатление, — Иван пожимает плечами. — А вот как стал Стрелковым, да как пошел освобождать Крым — с катушек съехал.

Вот какое понятие, русское, не из околонаучного уже оборота: подлинность. Она и звучала в словах Ивана. И хотя мы не видели, и не могли — секретно, Ивана в главном его деле, но догадывались, что и в нем он работает с той же страстью и дотошностью. А пороха, как мы знаем, теперь разные бывают. Твердое топливо для ракет — это что, не порох? Наверное, Иван такие смеси и составлял, нам не рассказывал. «Пороха не выдумает» — это не про него. В родном питерском институте, спустя много лет после окончания, он числится одним из двух-трех зарубежных научных экспертов.

Он получается идеальным, без недостатков. Без сомнений. А разве так бывает? С живыми-то людьми?..

— Иван, мы всяко больше часа ходим, пора в твою кожевенную лавочку, ремень-то готов, наверное.

— Да нет, мы уже далеко ушли в другую сторону, не пойдем, бог с ним, с ремнем.

— Ну вон же этот угол! А за ним и магазинчик.

Не хотел, но пошли. Вот зачем мне надо было так настаивать, лезть со своими указаниями в чужой быт? Что за привычка! Все доводить до конца: раз сказали, что возьмем, надо вернуться и взять. Может же быть, самое простое, Иван подумал, что тратить лишних 30 левов, то есть — 15 евро, для собственного удовольствия не стоит, еще ремонт дома не закончил. Он и в старом ремне может походить… Нет, конечно, этот вот лучше.

— Иван, а почему такой толстый он? Рядом полегче.

— Я выбрал из буйволиной кожи, а толстый — долго прослужит. На всю жизнь хватит.

…Через полтора месяца по всем каналам сообщили: на «Арсенале» авария, погибли двое, инженер и рабочий. Инженер — Иван. Им не хватило пяти секунд, те, кто в цеху были поодаль, не пострадали. Незадолго перед этим Иван объяснял на форуме, почему он сам ходит проверять действия персонала, хотя это совсем не обязательно: упала квалификация работников, если выполнять задуманное будет один рабочий, у него намного меньше шансов спастись при аварии и намного больше — аварию устроить.

И еще Иван написал, недели за две до гибели, что теперь он понимает строки «Нет, весь я не уйду…», потому что в его постах на форуме он останется в любом случае, все хорошее и все плохое, что было с ним. Доброе и злое…

Плача, я думал, что если можешь хоть чем-то доставить себе чистую радость, пусть на минуту, пусть от созерцания простой вещицы, — нельзя отказываться. Не знаю, о чем думал Иван на следующий день, когда мы уехали. Надеюсь, он надел новый ремень.

А Иван, провожая, жалел, что не свозил нас на развалины древнего города. И говорил, прерывая себя, что мы не в последний раз видимся, что еще достанется рядом с его домом для нас новое, невиданное. Древние фрески на полу, оставшиеся от древних дворцов и вилл. Кусочки смальты, не слишком потускневшие за последние две тысячи лет.