Краткая история парикмахерского дела - [2]
Грегори представил себе, как он был бы порублен кривыми сарацинскими саблями или распят в пустыне на съедение муравьям и стервятникам. Тем временем он терпел гладкий холод ножниц — всегда холодных, даже когда они были теплые. Зажмурив глаза, он сносил щекотную муку сыплющихся на лицо кусочков волос. Он сидел и сидел, не разжимая век, убежденный, что парикмахеру пора было кончить стрижку сто лет тому назад, просто он такой псих, что, наверно, не успокоится, пока у Грегори хоть что-то есть на голове. Впереди еще правка бритвы, ее сухие скребущие шорохи вокруг ушей и с задней стороны шеи, тычки в глаза и в нос метелкой-мухобойкой для стряхивания волосков.
От всего этого он каждый раз внутри судорожно сжимался. Но было тут и что-то другое, более тайное, ползучее и подспудное. Он подозревал, что тут много грубятины. То, чего ты не понимаешь или тебе рано пока понимать, обычно на поверку оказывается грубятиной. Взять, например, столб. Очевидная грубятина. В той, прежней парикмахерской это была просто старая деревяшка, по которой змеилась цветная раскраска. А тут у них столб электрический и крутится не переставая. Это, подумал он, гораздо грубее. Потом, тут целый ящик журналов. Он был уверен, что некоторые из них грубые. Все может оказаться грубятиной, если ты захочешь; эту великую истину жизни он открыл совсем недавно. Не то чтобы он возражал, совсем нет. Грегори нравилась грубятина.
Не поворачивая головы, он смотрел в соседнее зеркало на пенсионера, который сидел через кресло от него. Он без умолку болтал громким, как у всех стариканов, голосом. Склоненный над ним парикмахер подстригал ему брови маленькими, закругленными с концов ножничками. От бровей перешел к ноздрям; от ноздрей к ушам. Обрезал торчавшую из всех дыр могучую поросль. Гадко до невозможности. Под конец принялся пудрить сзади стариковскую шею. Это, интересно, еще зачем?
А его пыточных дел мастер тем временем взялся за машинку. Этого Грегори тоже не любил. Иногда они пользовались ручными машинками, похожими на открывалки для консервов: скрип-треск-скрип-треск в обход верхушки твоего черепа, пока не откроются мозги. Но у этого была машинка-жужжалка, что еще хуже, потому что тебя может от нее убить током. Такой исход представлялся ему сотни раз. Парикмахер жужжит себе бездумно, при этом ненавидит тебя за то, что ты мальчик, отхватывает кус от твоего уха, кровь заливает машинку, короткое замыкание — и ты убит на месте. Подобных случаев наверняка уже было множество. А парикмахеры всегда остаются живы, потому что носят ботинки на каучуковой подошве.
В школе они плавали голышом. Мистер Лофтхаус надевал плавки мешочком с завязочками, чтобы они не заглядывались на его болт. Раздевшись, мальчики шли под душ, который полагался им из-за вшей, фурункулов и всякого такого, а Вуду вдобавок из-за запаха; потом прыгали в бассейн. С бортика можно было взмыть высоко в воздух и шлепнуться в воду, ударившись о нее яйцами. Это была грубятина, поэтому лучше, чтобы учитель не видел. От воды яйца стягивались туже и пипка начинала торчать сильней, а потом они вытирались полотенцами и смотрели друг на друга, как он в парикмахерское зеркало, — искоса, словно бы не смотря. В классе все были одного возраста, но у некоторых там ничего еще не росло, никаких волос; у других, как у Грегори, поверху шла как бы волосяная гряда, но яйца были еще голые; а у двоих — у Хопкинсона и Шапиро — были уже настоящие мужские заросли и цвет более темный, коричневатый, как у отца, когда он тайком подглядел за ним в мужской уборной. У Грегори, по крайней мере, были волосы, в отличие от Бристоу, Холла и Вуда. Но как Хопкинсон и Шапиро ухитрились так быстро? У всех были еще пипки, а у Хопкинсона и Шапиро — уже болты.
Ему хотелось по-маленькому. Но нельзя было. И лучше было об этом не думать. Он вполне мог продержаться до прихода домой. Крестоносцы сражались с сарацинами и освободили Святую Землю от власти язычников. А крестоносцы, они что, были безъязыкие, сэр? Одна из фирменных шуточек Вуда. Поверх доспехов у них были накидки с крестами. Кольчуга в Израиле, должно быть, делается на солнце горяченная. Он должен перестать думать о том, что мог бы выиграть конкурс "кто выше намочит стенку".
— Здешний? — вдруг спросил парикмахер. Грегори в первый раз посмотрел на него в зеркало. Красное лицо, маленькие усики, очки, желтые волосы цвета ученической линейки. Quis custodiet ipsos custodes? — зубрили они. А кто бреет бороды брадобреям? Этот, ясное дело, извращенец, не просто псих. Всем известно, что извращенцев тут видимо-невидимо. Их учитель плавания? явный извращенец. После урока, когда они стояли дрожа и кутаясь в полотенца, с туго стянувшимися яйцами, с торчащими пипками и двумя болтами, мистер Лофтхаус шествовал вдоль всего бассейна, поднимался на доску для прыжков, выдерживал паузу, чтобы сполна привлечь их внимание к его мышечной массе, к татуировке, к рукам, выставленным локтями в стороны, и к ядрам ягодиц под плавками с завязочками, потом делал глубокий вдох, размашисто нырял и скользил под водой до самого конца бассейна. Двадцать пять ярдов под водой. Коснувшись бортика, он всплывал, и они ему аплодировали? не сказать чтобы от души,? но он не обращал на них внимания и принимался пробовать разные стили. Кто, как не извращенец. Большинство учителей, скорее всего, извращенцы. Есть один, который носит обручальное кольцо.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
В книге публикуются русские волшебно фантастические сказки, записанные в разные годы, начиная с прошлого века и до наших дней, на территории Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. В работе кроме печатных источников использованы материалы, извлеченные из архивов и рукописных фондов, а также собранные отдельными собирателями. К каждой сказке имеется комментарий, в конце книги даны словарь малоупотребительных и диалектных слов, указатель собственных имен и названий, топографический и алфавитный указатели, списки сказочников и собирателей.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.