Краткая история династий Китая - [62]

Люди, в общем, не делают различий между почтением памяти усопших и поклонением божествам, потому что именно к божествам они обращаются при проведении этих ритуалов. Для образованных классов — это церемонии, проводящиеся в знак признательности за полученные ими блага, однако, простые люди, вне всякого сомнения, смешивают эту практику с поклонением божествам¹⁴.

Мысль о том, что религия — это опиум для народа, была высказана еще философом Сюнь-цзы за две тысячи лет до этих событий. По поводу подобного обряда он говорил: «Для благородных мужей — это социальная практика, для людей низкого происхождения это поклонение духам»¹⁵.

Признав чистоту конфуцианских обрядов, миссионеры, тем не менее, буквально на каждом шагу наблюдали явные признаки идолопоклонничества. Буддийские и даосские храмы были переполнены изображениями гневных божеств и толпами приверженцев этих религий. Популярные в Китае верования были не менее многочисленными и многообразными, нежели в Индии. Так было всегда и так оставалось до недавнего времени. Даже священные тексты начала XX века для достижения успеха взывали к помощи шести сотен божеств:

В добавление к вышесказанному, взываем к следующим божествам: божествам десяти направлений; всем бессмертным и мудрецам; небесному воинству; десяти высшим божествам; божествам луны, солнца и девяти главных звезд; божествам трех чиновников и четырех мудрецов; звездам пяти направлений; богам, охраняющим четыре пары небесных ворот, тридцати шести богам-громовержцам, охраняющим небеса; богам двадцати восьми главных звезд зодиака божествам-покорителям злых духов; верховному небесному божеству, Будде долголетия; божествам Кану и Ди Цзы; великим божествам триграмм девяти звезд; второстепенным чиновникам пяти направлений; второстепенным богам десяти направлений ворот и божествам кухонь; божественным генералом ответственным за год, месяц, день и час; божествам и духам четырех морей; девяти рек, пяти гор, четырех углов; холмов, лесов, рек и озер, колодцев и ручьев, каналов и заливов, двенадцати речных истоком, всем богам; чэнхуанам и их подчиненным; местным божествам; божествам дорог и мостов; божествам деревьев и бревен; божествам духовных командующих и солдат под командованием священнослужителей ко всем духам, ответственным за соблюдение запретов, приказов, писаний и правильного религиозного пути¹⁶.

Последняя фраза «соблюдение правильною религиозного пути» показывает те острые проблемы с которыми столкнулись иезуиты. Самое большее, на что они могли рассчитывать в Китае, так это на то, что их бог будет добавлен в список вышеперечисленных и принят китайцами.

Тем временем, святые отцы яростно уничтожали предметы языческого культа, как только им представлялась такая возможность. Здание, которое император даровал им под строительство церкви после смерти Риччи, было раньше китайским храмом. «Глиняные идолы были стерты в пыль, деревянные — преданы огню», после чего «изображение Иисуса Христа в золотой оправе было водворено на место, где раньше стояли идолы, и поклонение единому богу сменило идолопоклонничество». Эта замена одних изображений другими уже неоднократно становилась объектом иронии, так же как и симпатии иезуитов к конфуцианству, ни имевшему ничего общего с их верой.

Общество Иисуса было основано в Европе для борьбы с идолопоклонством и суевериями, что было, по сути, тем же самым, что и нападки иезуитов на китайских божеств. Равным образом те черты конфуцианства, которые делали его таким привлекательным для миссионеров, были общими с соответствующими чертами Реформации, так как отказ неоконфуцианцев от религиозных предрассудков буддизма и даосизма очень напоминал очищение христианства Мартином Лютером. Заключенная здесь ирония оказалась, в конце концов, наиболее болезненной для иезуитов. Дело в том, что конфуцианцу было довольно трудно объяснить разницу между двумя иностранными религиями, где принято поклоняться священным реликвиям. Когда Риччи приехал в Пекин, министры представили на рассмотрение императора Ваньли меморандум, в котором содержалось напоминание о том, как Хань Юй осуждал поклонение кости из пальца Будды:

Этот человек [Риччи] появился при дворе через двадцать пять лет после своего приезда в Китай. И что он предложил императору в качестве дани?

Странные вещи, не имеющие ничего общего с теми редкими ценностями, которые привозили посланники из далеких стран. Так, например, он привез с собой изображения Небесного правителя, его матери и кости бессмертных. Как будто бессмертному, который отправился на небо, нужны кости! Танский Хань Юй говорил, что подобные предметы могут принести только вред и потому не должны попадать во дворец... Мы предлагаем одарить Ли Матоу чашей или поясом и отправить его назад. Ему нельзя разрешить жить ни в одной из наших столиц, входить в тесный контакт с жителями нашей страны¹⁷.

Однако они не упомянули про часы, которым позволили остаться.

Несомненно, единственным и величайшим успехом всей деятельности Риччи в Китае были его достижения в изучении китайского языка и литературном творчестве. Письменное слово играло огромную роль в китайской культуре, оно было значительно большей ценностью, чем даже разговорный язык, ценностью приобретшей фактически священное значение. Для китайцев было немыслимым выбросить лист бумаги с написанными на нем словами (если было необходимо уничтожить какую-либо записку, ее сжигали или закапывали в землю), это наказывалось, согласно правилам, изложенным в «Таблице достоинств и недостатков». Причиной тому была одна специфическая особенность: китайский язык намного проще для понимания, когда слова написаны на бумаге, чем их устное произношение. Риччи сделал пометку в своих записях: