Краткая история династий Китая - [54]

.

Именно по этому пути братья Поло впервые добрались до двора Хубилая в 1260 г.; по этому пути Хубилай отправил их обратно с дружественным посланием Папе и просьбой предоставить сотню образованных священников (возможно, это была попытка получить достойных людей для государственной службы) и немного лампадного масла, горящего в светильниках у Гроба Господня в Иерусалиме; по этому пути братья в 1275 г. снова возвратились к хану с флаконом драгоценного масла в сопровождении Марко, сына Никколо, которому было около двадцати лет. Не было только священников, так как Папа не придал значения числу «сто», отправив к Хубилаю двух монахов-доминиканцев, которые отказались идти дальше, как только столкнулись с первыми трудностями в дороге. Марко, тем не менее, предполагал, что в данной ситуации его присутствие компенсировало первоначальное разочарование Хубилая:

Когда Великий хан увидел Марко, молодого человека величественного и благородной внешности он спросил, кто это. «Господин», ответил ему отец Марко, Никколо, — «это мой сын, самое дорогое, что у меня есть, которого, я, подвергаясь опасностям и преодолевая великие трудности привез к тебе из далеких земель, чтобы он служил тебе». Хан принял его весьма благосклонно, отнесся к нему доброжелательно и внес его в список самых почитаемых людей, поэтому тот пользовался почетом и уважением при дворе².

Марко любезно отблагодарил хана в другой части своей книги, где дано яркое описание Хубилая:

Он хорош собой — не слишком высокий и не слишком маленький, а среднего роста. Его телосложение также отличается красотой - он не слишком толстый и не слишком худой; более того, он хорош со всех сторон. Его белое лицо частично покрыто нежным, как роза, румянцем, что делает его внешность приятной; у него красные черные глаза и нос также очень красив и хорошо посажен³.

Эта историческая встреча произошла в Летнем дворце Хубилая в Шанду, что к северу от Великой стены и в двухстах милях от Пекина. В своих записях Марко упоминает это место как Цяньду. Марко также принадлежит описание великолепных павильонов Летнего дворца, расположенных за стеной, окружающей «около шестнадцати миль земли с фонтанами реками и лужайками», которое спустя пять веков вдохновило Колриджа на создание образа Занаду.

Более непосредственным следствием теплого приема Марко стало то, что он стал одним из иностранцев, включенных в систему администрации. На протяжении последующих семнадцати лет он путешествовал во многих местах, выполняя поручения императора, а записи, сделанные им в это время, впоследствии, вероятно, составили основу его книги. Его видение Китая было достаточно ограниченным, поскольку он никогда не учил китайский язык (монгольского для него было вполне достаточно), к тому же он путешествовал по стране в качестве доверенного лица завоевателей. Детали, которые привлекали его взор, также кажутся достаточно случайными. В одной из наиболее знаменитых частей своей книги он детально описывает, как китайцы побывают и сжигают удивительные черные камни, не пригодные для строительства (другими словами — уголь), но он не упоминает о чаепитии, которое с III в. н.э. постепенно распространилось из Южного Китая и стало национальной традицией.

Описание каких-либо частностей встречается в книге Марко настолько часто, что их можно принять за рутинный ответ всем тем, кто задавал ему после возвращения в Италию самый невозможный из всех вопросов: «Скажи, что представляет собой Китай?» «Народ, — мог бы устало ответить Марко, именно так, как он и делал в главе за главой, — идолопоклонники, они подчинены Великому хану и пользуются бумажными деньгами. Неудивительно, что Марко, выросшего в семье торговцев, так удивили бумажные деньги, имевшие хождение в Китае за много веков до того, как они впервые появились в Европе. Для человека, всю жизнь имевшего дело лишь с драгоценными металлами в качестве наличных, самым удивительным было то, что, казалось, для правителя было возможным получить нечто взамен ничто. Называя бумажные деньги монетами, Марко описывает процедуру следующим образом:

Они делаются с такой тщательностью и ответственностью, будто сделаны из чистого золота или серебра. Многочисленные чиновники уполномочены ставить свою подпись на каждой выпущенной «монете». Когда «монета» готова, начальник, назначенный правителем, обмакивает доверенную ему печать в киноварь и ставит её на «монету». Теперь «монета» готова к употреблению. И если кто-нибудь попытается ее подделать его накажут штрафом, который будут выплачивать его родственники вплоть до третьего поколения. На «монеты» ставятся различные знаки в зависимости от их будущей стоимости. И эти деньги делаются в Пекине только людьми, назначенными правителем. И каждый год он печатал такое количество денежных знаков, за которое можно было бы купить все сокровища империи хотя сами эти бумажки ему ничего не стоят.⁴

Словами «ничего не стоят» Марко невольно акцентировал внимание на опасной иллюзии бумажных денег, и китайцы в конечном итоге продемонстрировали неспособность контролировать собственное изобретение. Монголы не были первыми, кто ввел в обращение бумажные деньги, так как уже в эпоху Сун экономика основывалась на бумажных купюрах, которые, в свою очередь, произошли от более ранних обменных документов. В последнее столетие правления династии Сун, когда население утратило уверенность в надежности бумажных денег, их стоимость стремительно упала (несмотря на новый выпуск денег, который император надеялся сделать более привлекательным за счет печати на шелковой бумаге с тонким приятным ароматом). Сходная ситуация повторилась и при закате монгольской династии. Более осторожные минские императоры ограничили количество имеющихся в обращении бумажных денег, а в начале XV в. отменили их окончательно. После этого бумажные деньги никогда не вводились снова вплоть до 1851 г.