Краткая история аргентинцев - [93]

Но тем не менее аргентинский народ рожден для демократии. Это предопределено историей: характер аргентинцев, сформировавшийся в колониальный период, отличается свободолюбием, независимостью, отсутствием склонности к подчинению и иерархии; Буэнос-Айрес был плебейским городом, не имевшим аристократии, а провинции, в которых существовало кастовое общество, постепенно изменились, особенно начиная с середины XIX в. Позднее мощные волны иммиграции способствовали развитию этой тенденции, поскольку иммигранты рассчитывали только на свои силы, способности и удачу; кроме того, дети этих иммигрантов, сформировавшиеся под влиянием системы образования, созданной деятелями «поколения 1880 года», вскоре потребовали себе место под солнцем.

Таким образом, история, несомненно, подтверждает стремление аргентинцев к демократии. Верно, что на некоторых этапах проявлялись авторитарные тенденции, отказ от выборов, но всегда это воспринималось как временное решение, как вынужденные меры, хотя некоторые считали их необходимыми. И каждый раз, когда в стране вновь проводились выборы, аргентинцы шли голосовать массово, я бы сказал, с ликованием. Поэтому аргентинцы исторически тесно связаны с политической демократией.

Похожей является ситуация с чувством равенства, характерным для аргентинского общества. Оно, так же как и стремление к демократии, имеет исторические корни. Путешественники XIX в. восхищались простотой обращения пеонов к хозяевам, что было так непохоже на раболепство и покорность, которые эти путешественники наблюдали в других странах американского континента. Итальянский иммигрант, обосновавшийся в аргентинском городе Колониа-Каройя, писал, приблизительно в 1870 г., своим родственникам, что наибольшее впечатление в Аргентине на него произвело то, что во время разговора с богатым человеком не нужно снимать шляпу.

Равенство не означает, что все люди одинаковы, но все должны иметь равные возможности для самореализации в обществе, никто не должен оказаться на обочине из-за отсутствия доступа к образованию, нельзя относиться к людям с презрением из-за того, что они бедны, нужно признавать во всех людях человеческое достоинство. Возможно, поэтому идеи социальной справедливости, выдвинутые Пероном, были признаны после первоначальных споров всеми, а законы, провозгласившие, что государство не может оставаться безразличным к судьбе обездоленных, продолжали действовать и после свержения Перона.

Демократия и равенство — это две стороны одной медали и два вектора аргентинской истории. Они сталкивались с препятствиями, иногда прерывались, но никогда не подавлялись полностью. Отказаться от демократии и равенства означает идти против души Аргентины. Не все страны Латинской Америки могут сказать о себе то же самое. И это итог исторического развития страны, один из уроков истории. Но есть и другие моменты, на которые необходимо обратить внимание.

Конфликты и гармония

В истории Аргентины бросается в глаза чередование столкновений, часто очень жестоких, и соглашений, показывающих политическую мудрость, терпимость и плюрализм аргентинских политиков. В книге, написанной мной несколько лет назад, я назвал это чередование «Конфликты и гармония», позаимствовав заглавие позднего труда Сармьенто.

К счастью, Аргентине не пришлось испытать эти ужасные и мучительные битвы (или, по крайней мере, в Аргентине они длились очень недолго), обескровившие многие братские народы Латинской Америки. Но иногда и в Аргентине политическая борьба велась очень жестко: в XIX в. это можно сказать о противостоянии унитариев и федералистов, в XX столетии это касается борьбы радикалов и консерваторов, перонистов и антиперонистов.

Были моменты, когда аргентинцы чувствовали себя разделенными, причем эти различия не были искусственными и имело смысл принять ту или иную сторону. В результате борьбы вокруг важных общественных ценностей возникали глубокие конфликты. Я не отрицаю обоснованности этих конфликтов и уважаю тех, кто принимал в них участие. Но я полагаю, что бороться нужно за нечто действительно важное. Один сторонник Иригойена в начале XX в. был готов умереть за дело своего лидера, потому что Иригойен боролся за народный суверенитет, за право народа голосовать на выборах. Это достойно уважения и было признано даже Пеллегрини в период амнистирования революционеров в 1905 г.

Такие столкновения служат для выработки общественных ценностей. В идеале участники этих конфликтов должны прибегать к истинно демократическому арбитражу — воле народа, свободно и мирно выраженной на выборах. Иногда так и происходит, а иногда нет. И тогда приходит время договоров, соглашений, альянсов. Они заключаются по-разному, но обычно стороны несколько отходят от первоначальных позиций, отказываются от амбиций и обязательств с целью разрешения конфликтов, которые в ином случае могут выйти из-под контроля.

Конституция 1853 г. являлась подобным соглашением — формулой примирения враждовавших провинций. Закон Саенса Пеньи также был в определенном смысле компромиссом, консервативный режим как бы говорил радикалам: «Откажитесь от революции и неучастия в выборах, мы гарантируем вам свободу выборов; если вы победите, мы признаем это, а если проиграете, мы будем править совместно». То же самое можно сказать о политических альянсах, основанных на понимании того, что отдельные партии — это части единого целого и, следовательно, они могут при определенных обстоятельствах признать свое сходство с другим частями целого.