Красота в темноте - [48]

Он к этому не привык. Для него это слишком много. Он может умереть от передозировки. Дрожащими руками я вытаскиваю иглу из его вены. Мне срочно нужно кому-нибудь позвонить. Мне нужно позвонить Гаю. Он точно знает, что нужно сделать. Мне нужен телефон. Я пытаюсь подняться, но Джек хватает меня за запястье. Я смотрю на его руку. Он должен уже отключиться, в нем не может быть столько силы, но его хватка очень крепкая.

— Не уходи, — тихо говорит он, глаза смотрят напряженно. Зрачки такие большие, и глаза такие блестящие, что меня начинает трясти от страха.

— Я хочу позвать тебе на помощь, — объясняю я.

— Останься. Мне не нужна помощь. Ты мне нужен. Я сделал это для тебя. Теперь ты знаешь, каково это, когда человек, которого ты любишь, делает такие вещи.

— Боже мой, а если доза слишком сильная для тебя?

— Нет ничего сильнее моей любви к тебе. Я пойду куда угодно, сделаю все для тебя. Пока ты рядом со мной ничто не может меня убить. Прикрой нас одеялом, ты должна согреться, и положи свою сладкую голову мне на грудь и жди меня.

Я тяну одеяло, накрывая нас, затем ложусь щекой ему на грудь, тепло от него начинает согревать мое промерзшее тело, и слушаю своим ухом его устойчивое сердцебиение, жду его. Он сказал, когда человек любит тебя! Человек, которого ты любишь!

Может это так? Может это, на самом деле, так и есть?

37 София

Я обняв, лежи с ним следующие тридцать пять минут. Мы молчим, пока он не шепчет:

— Что за чертовая херня, София. Это не для тебя и не для меня.

— Это притупляет боль, — шепчу я.

— Нет никакой боли у тебя. Ничего нет, чтобы моя любовь не смогла бы излечить, Принцесса.

Я поднимаю голову и смотрю в глубину его глаз, все еще не веря его словам.

— Ты любишь меня?

— Всем сердцем и душой.

— А как же Лана?

Он хмурится.

— Лана? Вот в чем дело? Черт возьми, София. Да, я тайно был влюблен в нее, когда был мальчишкой. Она связалась с Блейком, да было сложно, но я справился. Давным-давно.

— Так вот, что имела в виду Лана, когда сказала, что ты удивил ее дважды. Что она никогда не знала тебя.

— Нет, она никогда не знала меня. Я не показывал ей настоящего себя. Только ты видела меня настоящего.

Он с интересом смотрит на меня.

— Кто тебе рассказал о Лане?

— Я не совала нос специально, куда не следует… мне было холодно, поэтому я решила взять одеяла из шкафа и, — она с трудом сглотывает, — я нашла твой фотоальбом. Каждая фотография — только она.

Он вздыхает с разочарованием в глазах.

— И из-за этого ты меня осудила?

— Все эти фотографии. Ты, должно быть, был одержим ею.

— Она была моей первой любовью, София, — говорит он, качая головой. — И я любил ее с отчаянной страстью подростка, но все взрослеют и излечиваются от своей первой любви. Это все в прошлом.

Я прикусываю губу. Мне так хочется ему поверить.

— Я вспомнила, как ты не захотел целовать ее на вечеринке в канун Рождества. Если у тебя не осталось чувств, ты бы ее поцеловал.

— Я не сделал этого по трем причинам. Во-первых, я не целую чужих жен. Во-вторых, сейчас она мне как сестра. Ее сын — мой крестник, я хорошо отношусь к Блейку, и последнее, что я хотел бы сделать в этом мире, совершить что-то подобное, что заставило бы всех нас чувствовать себя неловко. В-третьих, нужно быть дебилом, чтобы хотеть вернуться к тому, что тебе тогда кроме боли ничего не дало.

Я чувствую такое облегчение, которое мгновенно прогоняет все темные мысли.

— Почему ты не дождалась, когда я вернусь домой, и не спросила меня вместо того, чтобы бежать к Эндрю за пакетом наркоты? — спрашивает он мягко.

— Я не такая, как ты, Джек. Много плохих вещей со мной случилось, и я боролась так долго, что стала слишком хрупкой. Один маленький стук, и я разбиваюсь. Когда я наткнулась на альбом, я подумала, что все, что у нас было, было ложью, а без тебя моя жизнь бессмысленна.

— Я жил в вакууме до того, как встретил тебя. Будут происходить и другие потрясения в жизни. Ты должна научиться доверять мне. Прийти ко мне, точно веря, что для меня ничего важнее нет, чем ты.

— Откуда ты узнал, что я взяла наркотики у Эндрю?

— Он извинившись все мне рассказал. Он знает меня намного лучше, чем ему может обернуться то, что он продал наркотики моей девушке.

— Прости, что поставила тебя в такое неловкое положение.

Он сжимает мои запястья.

— Ты не поставила меня в неловкое положение. Меня ничто в тебе не может поставить в неловкое положение. Но то, что ты так глубоко скрываешь, ранит меня.

— Что? — шепотом спрашиваю я.

— Ты ничего не рассказываешь о своем прошлом. Ты можешь не вдаваться в детали, но расскажи мне что-нибудь. Я чувствую себя отстраненным от большой части твоей жизни.

Я вздыхаю.

— Дело не в том, что я хочу отстранить тебя, но почти все, что произошло в детстве, чревато болью и виной.

— Тогда расскажи мне, что не чревато болью. Расскажи мне о своей матери.

Я глубоко вздыхаю.

— Когда я была маленькой, и мой отец жестоко обращался с мамой, я хотела вмешаться. Я хотела остановить его, но мне не хватало мужества, чтобы решиться. Я была слабой. — У меня начинает дрожать голос, и он обнимает меня, крепко прижимая к своему телу.

— Все в порядке, моя любовь. Мне не нужно знать. Я просто хочу любить тебя. Вот и все.