- Построить жизнь по идеалам добра и красоты! С этими людьми и с этим телом!- горько думала Елена.- Невозможно! Как замкнуться от людской пошлости, как уберечься от людей! Мы все вместе живем, и как бы одна душа томится во всем многоликом человечестве. Мир весь во мне. Но страшно, что он таков, каков он есть,-и как только его поймешь, так и увидишь, что он не должен быть, потому что он лежит в пороке и во зле. Надо обречь его на казнь, и себя с ним.
Тоскующие Еленины глаза остановились на блестящем предмете, красивой игрушке, брошенной на стол.
- Как это просто!- подумала она.-Вот, довольно хоть бы этого ножа.
Тонкий позолоченный кинжал, из тех, которые иногда употребляются для разрезывания книг, с украшенной искусной резьбой рукоятью и с обоюдоострым лезвием, лежал на ее письменном столе. Елена взяла его в руки и долго любовалась им. Она купила его недавно, не потому, что он был ей нужен,нет, ее взоры привлек странный, запутанный узор резьбы на рукояти.
"Прекрасное орудие смерти",- подумала она и улыбнулась. Улыбка ее была спокойная и радостная, и мысли в голове у ней проходили ясные и холодные.
Она встала,- и кинжал блестел в ее опущенной, обнаженной руке, на складках ее зеленовато-желтого платья. Она ушла в свою опочивальню и на подушках, лезвием к изголовью, положила кинжал. Потом надела она белое платье, от которого томно и сладостно пахло розами, опять взяла кинжал и легла с ним на постель, поверх белого одеяла. Ее белые башмаки упирались в подножие кровати. Она полежала несколько минут неподвижно, с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихому голосу своих мыслей. Все в ней было ясно и спокойно, и только темное томило ее презрение к миру и к здешней жизни.
И вот,- как будто кто-то повелительно сказал ей, что настал ее час. Медленно и сильно вонзила она в грудь,- прямо против ровно бившегося сердца, кинжал до самой рукояти,- и тихо умерла. Бледная рука разжалась и упала на грудь, рядом с рукоятью кинжала.
