Красота и мозг - [9]

Трансцендентальные методы — лучшее средство объяснения наших эстетических переживаний: убеждение в этом заставляет отдать предпочтение подходу, сосредоточенному на изучении возможностей человеческого восприятия. Ведь никакой предмет «как таковой» никоим образом не познаваем, а всякое описание предмета — это всегда описание какого-то продукта сознания. Поэтому начинать следует, видимо, не с перебора всех бесконечно разнообразных «прекрасных» объектов, а с изучения механизмов, участвующих в «порождении красоты». Если красота, как можно полагать, определяется не содержанием и не материей, а формой, то намеченный подход получает еще одно обоснование: «порождается» (в сознании) в первую очередь именно форма. И еще один довод. Хомский выдвинул гипотезу о существовании всеобщей грамматики [28]. Если считать эту гипотезу приемлемой, то еще более убедительной покажется аналогичная гипотеза о существовании всеобщих законов эстетики. Хомский обосновывает свою гипотезу указанием на несоответствие между языковым «входом» и языковым «выходом». Вспомним теперь, как мы обучаемся судить о красоте и как мы о ней судим. Эмпирических данных, которыми мы при этом располагаем, намного меньше, а сами они еще более неопределенны, двусмысленны и отрывочны, чем на соответствующих «лингвистических входах». И тем не менее обработка таких данных приводит к поразительно единообразному конечному результату: представители различных культур приходят к сходным выводам о красоте показанного им объекта, и это указывает на сходство или тождество управляющих и организующих механизмов сознания. Точно так же, как существует, по-видимому, всеобщая языковая грамматика, должна существовать и столь же всеобщая грамматика эстетическая — в основе обеих должна лежать нейронная организация человеческого мозга.

Сказанное обосновывает все тот же вывод и опять приводит к нему же: в попытках объяснить возможность общеприемлемых эстетических суждений философия должна использовать данные наук о мозге. Она должна учитывать результаты таких научных дисциплин, как биология, этология и нейробиология. Это не означает, что философские учения о прекрасном необходимо свести к биологии. Всеобщие законы эстетики неотождествимы с их биологической основой. Законы эстетики представляют собой нормативные принципы, тогда как их биологическая основа — это совокупность опытных фактов. То, что есть, не предопределяет того, чему следует быть, а потому эти всеобщие законы и их биологические основы суть вещи разнородные. Кроме того, биологические основы зачастую чисто материальны (как и должно быть, если вспомнить, каковы задачи и методы биологической науки). Законы же эстетики, напротив, сугубо материальными объектами быть не могут. Полезно, видимо, добавить, что различия между нормой и фактом отражают какие-то аспекты различия между сознанием и мозгом.

Эти различия не только указывают нам сферу философских изысканий, лежащую за пределами сферы биологических исследований, но и влекут за собой постановку философских вопросов. Как связаны между собой нейробиологические основы восприятия и нормативные правила эстетических суждений? Как соотносятся мозг и сознание? Ко всем этим вопросам нужно подойти с позиций причинности, логики и онтологии. На них невозможно ответить, не приняв в расчет соответствующих гипотез таких наук, как биология, но они остаются философскими вопросами. Можно даже утверждать, что они представляют собой современные варианты постановки классических философских проблем — проблемы должного и действительного («нормы и факта») и проблемы тела и духа. Биология вносит в их разрешение свой вклад — он состоит в обосновании того, что я назвал обобщенным трансцендентальным подходом,

Научные данные о неравнозначности мозговых полушарий доказали, что восприятие и познание — это воистину функции мозга. Это относится, конечно, и к эстетическим восприятиям и оценкам. Поскольку эти функции могут изменяться при повреждении мозга, они должны зависеть от нейробиологических процессов (см. гл. 7, 9 и 10). Вспомним далее о зрительных иллюзиях: одна и та же объективная действительность может восприниматься всеми наблюдателями с одним и тем же искажением. Это, очевидно, обусловлено какими-то нейронными механизмами, одинаковыми у всех людей. Сходную мысль высказывают Ренчлер с соавторами (гл. 8); они полагают, что различия между стилями живописи можно соотнести со сдвигами в определенных мозговых функциях.

Попытки обосновать представления о красоте вне связи с функциями мозга бесперспективны, и в наши дни такая философская эстетика неуместна. Столь же неудовлетворительна и эстетика материалистическая, принимающая в расчет только внешние факторы.

Биологические исследования последних десятилетий привели к построению детальной модели человеческого мозга. Согласно этой модели, мозг и процессы переработки информации в нем обладают следующими свойствами: они а) активны; б) ограничительны; в) установочны; г) «габитуативны» (т. е. отдают предпочтение обработке новых стимулов, а не тех, которые стали привычными); д) синтетичны (т. е. склонны к отысканию целостных образов-даже там, где их вовсе нет); е) предсказательны; ж) иерархичны; з) полушарно-асимметричны; и) ритмичны; к) склонны к самовознаграждению; л) рефлексивны (самосозерцательны); м) социальны (см. гл. 3). Большей частью этих (или сходных) свойств наделял человеческое сознание еще Кант! Чем объяснить эти поразительные соответствия между предполагаемыми функциями мозга и сознания? Что касается наших представлений о прекрасном, то и здесь, оказывается, выступают на сцену почти все эти свойства. Так, например, особенно важную роль в наших эстетических переживаниях играет «самовознаграждающая» переработка информации мозгом. И опять-таки это сильно напоминает одну из гипотез Канта. Он полагал, что переживание красоты складывается в итоге самопоощряющего взаимодействия возможностей и сил человеческого сознания. Кант говорил также об удовольствии, которое само по себе способствует сохранению достигнутого состояния духа. Между тем аналогии заходят еще дальше. Как показали научные исследования, ощущение красоты возникает у нас тогда, когда согласованная работа правого и левого полушарий приводит к «оптимальному самовознаграждению» (см. гл. 9, 10 и II). Кант тоже утверждал, что ощущение это порождается гармоничным взаимодействием между способностью к познанию и силой воображения. Говорил он и о «гармонии между понятиями и чувственным восприятием». С точки зрения современной науки о мозге, кантовы «понятия» определяются в основном деятельностью левого полушария, а чувственные восприятия-правого [29].