Красный Ярда - [101]

К маске в жизни и в литературе давно прибегают сатирики и юмористы. Уже в XVI веке от лица Глупости говорил Эразм Роттердамский, а выдающийся немецкий гуманист Ульрих фон Гуттен со своими друзьями, надев маску «темных людей», едко осмеял средневековых схоластов и мракобесов. В русской литературе появился Козьма Прутков — коллективная маска А. К. Толстого и братьев В. М. и А. М. Жемчужниковых. Маска Гашека — не только плод творчества литератора. Она родственна маске «дедушки Крылова», которая спасала старого баснописца от излишнего обывательского любопытства и чрезмерного интереса властей. Гашек был моложе Крылова, когда нашел свою маску. Он пользовался ею до тех пор, пока не развалилась Австро-Венгрия.

Зато ни от кого из тех, с кем Гашек служил в Красной Армии, мы не услышим и слова о какой-нибудь маске. Ему не от кого было прятаться среди людей, которые ценили его и его работу, видели в нем стойкого борца за свободу. Встретившись же со своими земляками-легионерами под Самарой, он прикинулся идиотом. То же было и с псевдонимами: писатель везде и всегда пользовался ими — многие из них не расшифрованы до сих пор — но не прибегал к ним в красноармейской печати.

— Меня не стали слушать, — вздохнула душа, — и строго спросили: «Кем ты была на самом деле?» Я смутилась, нащупала в кармане некролог и выкрикнула в замешательстве: «Я была пьяницей с пухлыми руками!»

— Бедная душа! Ты тоже предпочла воспользоваться строкой некролога, словно маской перед лицом небесных полицейских. Что же было дальше?

— «Откуда родом?» — спросили меня. Я ответила: «Мыдловары».

— Ай да озорница! Уж не хочешь ли ты, чтобы за честь считаться родиной Гашека спорили семь чешских городов, как когда-то спорили из-за Гомера греческие города? Или ты хочешь, чтобы литературоведы заработали на этой проблеме кусок хлеба? Всем известно, что родина Гашека — королевская столица Прага.

— «Год рождения?» — спросили меня. Я ответила: «1883-й».

— Год рождения ты помнишь.

— После этого меня поглотило море вечности.

— Море вечности… Вечность — забвение или бессмертие? Как ты понимаешь ее, душа?

Но душа, дав интервью, упорхнула.

Как видно, она была достойна своего имени — в этом скоро убедились все. Когда, вопреки мнению официальных экспертов, роман Гашека стал первым чешским бестселлером, а Карел Ванек, пытавшийся дописать историю бравого солдата, потерпел неудачу, ловкачи из «Чешского слова» решили обскакать своих соперников и обратились за помощью прямо на тот свет. Ради заработка они даже забыли о том, что в свое время писатель окрестил их шпиками, продажными шкурами и предателями рабочих. Эти дельцы собрали в Липнице виднейших спиритов республики, чтобы те вызвали дух самого Ярослава Гашека и попросили его продиктовать продолжение романа. Но увы, медиумы оказались бессильны! Душа писателя не снизошла до разговора с ними…

Старинные пражские куранты продолжают мерить вечность. Когда куранты бьют, фигурки вокруг часов приходят в движение. Скупец хватается за мошну, турок испуганно вертит головой, смерть дергает шнур… В окошечке плавно проходят святые апостолы во главе с Христом. Под адский грохот предатель Иуда проваливается в преисподнюю. Петух взмахивает крыльями и громко кричит, возвещая наступление нового часа.

Куранты знают, что время неумолимо течет вперед. Они были свидетелями великих событий и перемен на чешской земле. Как минута, промчалось недолгое господство чехословацкой буржуазии — время жестоких классовых боев трудящихся против капиталистов и помещиков, время безработицы и кризисов. Буржуазия не смогла защитить государственную самостоятельность, предала нацию, капитулировала перед Гитлером и его слугами-гейнлейновцами.

Снова, как несколько веков назад, земля оцепенела, покрылась коричневым мраком. Фашисты грабили и онемечивали народ. Он мог бы погибнуть, если бы над страной не занялась заря. Свет пришел с Востока. Героическая Красная Армия, бойцом которой когда-то был Гашек, пришла на помощь его народу, освободила его родину, Прагу, где он родился, и Липницу, где он спит вечным сном.

Пражский петух кричал не зря.

Ранним майским утром советские танкисты ворвались в Прагу. Бойцы Сопротивления, истекавшие кровью, воспрянули. Солнце высоко поднялось над столицей. Фашистские оккупанты были изгнаны из нее. На улицах горели костры, пожирая свастики, фашистские флаги, вывески, портреты фюрера и протектора.

Отступая, фашисты успели повредить знаменитые куранты, и они молчали почти три года. После победы трудящихся над буржуазией в феврале 1948 года приматор Праги, первый мэр-коммунист, Вацлав Вацек пустил их в ход.

В истории Чехословакии началась новая эра — эра подлинного господства народа. Народ по заслугам оценил писателя и в липницком домике открыл музей Гашека. Липница стала историческим и литературным памятником, местом, где проходят конкурсы чешских сатириков и юмористов. Здесь победители становятся лауреатами премии имени Ярослава Гашека, получают медали и почетные дипломы.

Пражские куранты отсчитывают новое время, но в трактире «У Чаши» оно словно остановило свой бег — здесь все сохранилось таким, каким было в день сараевского покушения. На стене висит портрет государя императора Франца-Иосифа I, засиженный мухами, у пульта стоит трактирщик в черной шапочке, расшитой золотыми зигзагами, в зубах у него длинная трубка. Трактирщик наливает пиво и подает гуляш с кнедликами и капустой — любимое кушанье Швейка. Пан Паливец? — спросите вы. Нет, это бармен, который исполняет перед посетителями роль пана Паливца.