Красный всадник (Уот Тайлер) - [22]
Толпа разом смолкла. И в изумлении глядела на удалявшиеся суда. Прошло несколько секунд. И вдруг раздался пронзительный крик:
— Измена!
Да, все было не так. Не то, чего ждали, на что надеялись. Но почему?
Толпа тысячеголосо усилила крик: «Измена! Измена!» — и ринулась от берега. Взметнулись вверх луки и туго набитые колчаны, из которых в то утро не было вынуто ни одной стрелы.
Уот схватил знамя и вскочил на вороного коня. Стараясь обогнать бегущих от реки крестьян, он яростно пришпоривал скакуна.
Разрозненная было огромная масса движущихся людей повернула и плотной лавиной хлынула за ним, за развевающимся знаменем.
— На Лондон! Скорее! Скорее! — выкрикнул Уот, с трудом удерживаясь на вставшем на дыбы коне. — Вперед, братья!
Восставшие вступали в Лондон.
Мощный людской поток устремился по мосту, который был опущен еще ночью, как и обещал купец Фарингдон. Через Каменные ворота тридцать тысяч кентцев вливались в узкие извилистые коридоры улиц столицы. Впереди, под развернутыми знаменами ехали на конях Уот Тайлер и Джон Болл.
У других городских ворот их ждал улыбающийся олдермен рыботорговцев Уолтер Сайбил, гарцуя на белой лошади. Другой олдермен — торговец шелком и бархатом — сидел на буланом коне, сдерживая его увешанной колокольчиками уздой.
— По вашему приказу ночью опустили мост. Вы уверены в том, что делаете, Уолтер? — тихо спросил он Сайбила, глядя на лес копий над головами движущихся по мосту крестьян.
— Да. Люди из Кента — наши друзья. Они честный народ, и меньше всего думают о собственной выгоде.
— А вы знаете, что они открыли ворота тюрем и выпустили всех заключенных?
— Это нужно было сделать двадцать лет назад, — сказал Сайбил и, пришпорив лошадь, поскакал от ворот навстречу Уоту Тайлеру и последовал с ним рядом.
— Ты видишь, Тайлер, как встречает вас лондонский народ? — сказал он торжествующе. — Все сделано, как договорились. Ты видишь?
— Еще бы. Если бы все было сделано иначе, мы сожгли бы мост и переправились через Темзу на лодках, — сказал Тайлер. — Сопротивляться бесполезно.
Эссексцы во главе с Джеком Строу и сопровождающим его Томасом Фарингдоном входили в город с северо-востока, И здесь ворота были гостеприимно распахнуты перед крестьянами олдерменом Хорном.
Напрасно надеялся лорд-мэр Лондона на стражников городской охраны, на то, что старейшины столичного совета — олдермены — и близко не подпустят восставших. Все получилось наоборот. Слишком поздно стало известно лорду-мэру, что посланная к крестьянам делегация старейшин была уполномочена договориться с ними об организованном и беспрепятственном захвате Лондона.
Гудели колокола всех церквей. Жители сорокатысячной столицы высыпали из домов и заполнили все улицы. Многие подмастерья и ученики подмастерьев выбегали из толпы, вливались в ряды крестьян и вместе с ними шагали к центру города, горделиво поглядывая по сторонам. Светловолосые девушки махали из раскрытых настежь окон верхних этажей цветными платочками. Пухлые, улыбающиеся владельцы бесчисленных пивных выкатывали на улицы бочки со знаменитым лондонским элем. Розовощекие колбасники раскладывали на покатых лотках лоснящиеся окорока.
Восставшие торжественно шествовали мимо. Им был дан приказ — не чинить никаких неудобств жителям столицы.
На Чипсайде[44] мальчишки-зазывалы, взобравшись на громоздкие, высокие вывески лавок и таверн, безудержно свистели и орали.
— Заходите, заходите к нам! Самые лучшие в Европе товары только у нас!
Пестрели со всех сторон ярко раскрашенные щиты торговцев тканями и шапками и еще более яркие — торговцев мясом, рыбой, фруктами и овощами.
Крестьяне шли через рыночную площадь, вдоль торговых рядов, заваленных самыми разными товарами. Масло, сыр, бочонки с салом, кучки сладостей, мешки с солью, коробки с перцем, ящики с крючьями, болтами, оконными петлями, кадки, ведра, глиняные и жестяные горшки и чашки, сита, колеса для плугов и тачек, плетеные кузова для телег, кожаные хомуты, заступы, поводья, веревки, холстина для мельничных крыльев, мешки, сапоги, башмаки… От такого обилия товаров у крестьян рябило в глазах. Все было в диковинку, все изумляло: и лондонские соборы, и арки, и высокие деревянные дома под черепичными крышами, и крутые лестницы снаружи зданий.
Из матерчатого балагана на углу рыночной площади выскочил босоногий Панч[45] в оранжевом колпаке с бубенцом, закувыркался, захохотал. Потом высоко подпрыгнул, встал на голову и засучил в воздухе ногами.
Крестьяне сдержанно улыбались. Многие из них впервые попали в Лондон. Они еще не осознали того, что весь этот удивительный огромный город уже полностью принадлежал им.
Великолепен был только что отстроенный итальянскими и французскими мастерами Савой — дворец Джона Гонта. Казалось, сокровища всего мира заполнили эти залы, трапезные, покои, устланные восточными коврами. Чего здесь только не было: серебряное и стальное оружие, золотая посуда, сапфиры, изумруды, бриллиантовые ожерелья, коллекции монет всех стран и народов. Роскошные шелковые ткани окаймляли широкие окна.
К Темзе спускался сад с молодыми деревьями. В прозрачной листве безмятежно распевали непуганые птицы, журчали освежающие фонтаны, блистали позолотой в благоуханиях кастильских гвоздик причудливые беседки.
