— Может быть, — не стал спорить Глеб и потянулся к прутику с мясом. — Пробу не пора снимать?
Не дожидаясь ответа, впился зубами, вдумчиво прожевал.
— Ну?
— Пойдёт с голодухи. Горячее сырым не бывает. Звать всех?
— Да командир сам сюда бежит, — засмеялся пограничник. — Хороший десятник жратву за версту учует.
Но Барабаш ещё издали замахал руками:
— Туши костёр!
— Что случилось? — сидевший около раненых Свистопляс повернул голову. — Или у тебя в брюхе не свистит?
— Сейчас пиктийские дракониры прилетят и всех накормят, — уже спокойным голосом произнёс Матвей. — Глорхиец тут поведал кое о чём.
— Плохо, — пограничный старшина рывком поднялся на ноги. — Когда?
— Не позднее полудня.
— Вполне успеем.
— И порядок навести успеем? — старший десятник показал на всё ещё тлеющие остатки шатров. — Хоть бы времянки какие поставить, чтобы с воздуха сразу не разглядели. А уж ежели сядут…
Удивительно, но мысль отступить и укрыться в соляной шахте не посетила никого. Вместо неё пришла злость. Испепеляющая злость пополам с ненавистью.
— Сколько их будет?
— Этот урод сам не знает, — Барабаш аж сплюнул с досады. — Ему приказали ждать здесь и по прибытии пиктийцев обеспечить драконов едой. А колдунов энергией.
— В каком смысле? — недоуменно спросил Ксаверий.
— В самом прямом — тебя собрались скушать.
— А харя не треснет? — теперь вместо недоумения в голосе пограничника звучала злость.
— У меня? — удивился Матвей.
— Ты-то здесь при чём?
— А-а-а, тогда понятно. Давай, — и Барабаш хлопнул старшину по плечу, — поднимай бойцов и за работу. И это… раненых в дом занесите.
Твердимир сжал кулаки — после того, что сделали степняки с населением Большого Лабаза, находиться внутри приземистых, крытых сланцем домиков тяжело даже видавшему виды пограничнику. Старшина не считал себя неженкой, и эта война стала третьей в его жизни, но тут… Нельзя так… будто и не люди вовсе.
Поесть всё же успели, благо Еремей Баргузин высказал предложение, сильно сэкономившее время и силы.
— Зачем мы будем ставить шатры? — спросил он у руководящего расчисткой Барабаша.
— Маскировка, — пояснил старший десятник. — Что тут непонятного?
— Вроде всё понятно, но ведь шаман для чего-то хотел поставить завесу невидимости.
— Так не успел.
— Это мы с тобой знаем, что не успел, а они? — бывший профессор указал пальцем в небо. — Прилетят, ничего не увидят и решат, что всё в полном порядке. Короче — темна вода во облацех…
— Попроще не можешь? — скривился, как от незрелого яблока, Барабаш.
— Могу. На месте пиктийского командира я так бы и подумал. Тем более внизу всего лишь кочевники.
— Ну и что?
— Ты когда приходишь в хлебную лавку, то запоминаешь, в каком углу который таракан сидит?
— Логично, — Матвей блеснул услышанным невзначай учёным словом.
У Баргузина ворохнулось в груди что-то горячее, а сердце не слишком заторопилось с новым ударом — именно так он когда-то ответил юной рассудительной девушке, жившей по соседству. Ветреная красавица подробно и обстоятельно объяснила подающему надежды, но безденежному и голодному студенту причины своего отказа. Да, и Еремей был молодым и влюблённым… одну жизнь назад? Давно, очень давно.
— Разреши встать к ДШК, командир.
— Зачем?
— Так надо.
Матвей прочитал на лице профессора нечто, не позволившее ответить отрицательно. Только кивнул молча и ушёл к пограничникам, раскладывающим поверх пепелища пласты свеженарезанного дёрна.
— Поскорее бы прилетели, — старшина выплюнул травинку и перевернулся на спину. — Ненавижу ожидание.
— Как тебя, такого прыткого, в пограничники взяли? — Барабаш внешне не проявлял признаков нетерпения, только голос звучал суше обыкновенного.
— Это наследственное, — Твердимир закрыл глаза и улыбнулся. — Шесть поколений Свистоплясов на границе служили, а я чем хуже? Дети подрастут, и они пойдут.
— Много детей?
— Нет, всего четверо сыновей. Я же только два года как женился.
Барабаш удивлённо присвистнул и спросил:
— Как это умудрился?
— Близнецы, — ухмыльнулся пограничник. — А ты про что подумал?
Матвей заржал не хуже недавно съеденного нойонова иноходца, но от ответа уклонился. Вместо этого он поднял руку, призывая к молчанию, и прошептал:
— Кузнечики смолкли.
Так и есть, даже дикие пчёлы, неизвестно с чего собирающие горький мёд на этой выжженной солнцем земле, и те попрятались, как перед грозой. Неужели правду говорят, будто насекомые чувствуют приближение драконов за многие вёрсты? Сейчас как раз случай убедиться в правдивости слухов.
— Только бы сели поближе, — старший десятник погладил тёплую рукоять одноразовой трубы с «громом небесным». Три штуки их нашлось в амбаре. Всего три штуки. — Только бы сели вообще.
Барабаш твёрдо решил не испытывать судьбу и не атаковать тварей, пока они в воздухе. Сколько их будет? Шесть, девять? А если вообще дюжиной нагрянут? «Громобой» не чудо-оружие, и порой двух выстрелов мало на живучую и вертлявую скотину. На земле же появляется шанс накрыть наездников. Без них страшные драконы останутся тем, кем и были изначально, — огромными тупыми ящерицами, беспомощными без управляющей магии. И, значит, полуслепыми и уязвимыми.
— Ага, вот они, красавцы, — Твердимир первым увидел гостей.
