Красный сфинкс - [25]

В 1907 году появилась фантастическая повесть «Республика Южного креста».

У нее был подзаголовок «Статья в специальном № „Северо-Европейского Вечернего Вестника“. А из текста следовало, что Бич Божий поразил целую республику. Ни много ни мало, два с половиной миллиона человек в самое короткое время заболели странным нервным расстройством. Правда, предпосылки к тому были. „При кажущейся свободе жизнь граждан Республики была нормирована до мельчайших подробностей. Здания всех городов строились по одному и тому же образцу, определенному законом. Убранство всех помещений, предоставляемых работникам, при всей его роскоши, было строго единообразным. Все получали одинаковую пищу в одни и те же часы. Платье, выдававшееся из государственных складов, было неизменно в течение десятков лет, одного и того же покроя. После определенного часа, возвещавшегося сигналом с ратуши, воспрещалось выходить из дома. Вся печать страны подчинена была зоркой цензуре. Никакие статьи, направленные против диктатуры совета, не пропускались. Впрочем, вся страна настолько была убеждена в благодетельности этой диктатуры, что наборщики сами отказывались набирать строки, критикующие совет…“

Тут занервничаешь.

Вот и пришла страшная болезнь.

Болезнь, к тому же, непонятная. Человек хочет сказать – да, а говорит – нет, хочет ступить влево, а ступает вправо. Речь людей становится невнятной, поступки бессмысленными. «Заболевший кондуктор метрополитена вместо того, чтобы получать деньги с пассажиров, сам платил им. Уличный стражник, обязанностью которого было регулировать уличное движение, путал его в течение всего дня. Посетитель музея, ходя по залам, снимал все картины и поворачивал их к стене…»

И все такое прочее.

Дурная бесконечность этих поступков приводит к катастрофе.

«С поразительной быстротой обнаружилось во всех падение нравственного чувства. Культурность, словно тонкая кора, наросшая за тысячелетия, спала с этих людей, и в них обнажился дикий человек, человек-зверь, каким он, бывало, рыскал по девственной земле. Утратилось всякое понятие о праве, признавалась только сила. Для женщин единственным законом стала жажда наслаждений. Самые скромные матери семейства вели себя как проститутки, по доброй воле переходя из рук в руки и говоря непристойным языком домов терпимости. Девушки бегали по улицам, вызывая, кто желает воспользоваться их невинностью, уводили своего избранника в ближайшую дверь и отдавались ему на неизвестно чьей постели. Пьяницы устраивали пиры в разоренных погребах, не стесняясь тем, что среди них валялись неубранные трупы…»

В архиве В. Я. Брюсова сохранились рукописи и других начатых, но незаконченных им фантастических рассказов и повестей: «Восстание машин», «Мятеж машин» – тема, по-настоящему разработанная русскими писателями гораздо позже; «Первая междупланетная экспедиция» – первый опыт русской космической одиссеи; «Путеводитель по Марсу». К дореволюционным годам (судя по орфографии) относится и листок с математическими расчетами перелета с Земли на Марс.

В 1920 году Брюсов познакомился с работами К. Э. Циолковского.

При встрече с известным ученым-гелиобиологом А. Л. Чижевским он сказал: «Я интересуюсь не только поэзией, но и наукой, вплоть до четвертого измерения, идеями Эйнштейна, открытием Резерфорда и Бора. Материя таит в себе неразгаданные чудеса. Что такое душа, как не материальный субстрат в особом состоянии! Циолковский занимается вопросами космоса, возможностью полета не только к планетам, но и к звездам. Это несказанно увлекательно и, по-видимому, будет осуществлено… Меня интересует личность Циолковского… Ведь он только учитель городской школы, а как далеко продвинул свои идеи! Многие его не признают, но это ровно ничего не значит – великих людей часто признают только после их смерти. Не в этом, конечно, дело, а в том, что он является носителем сказочной идеи о возможном полете в другие миры на ракетных кораблях. Эти идеи вдохновили меня на создание нескольких стихотворений. Читали ли вы их? По этому вопросу я говорил с некоторыми нашими физиками – они смеются над Циолковским, но принципа ракеты не отрицают. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. К Циолковскому отношение несерьезное, но я бы написал о нем книгу, я думаю об этом…»

Особый интерес представляет глубокое исследование Брюсова об Атлантиде «Учители учителей», напечатанное М. Горьким в своей «Летописи». «Ранняя древность, – утверждал в своей работе поэт, – опирается, как на свою базу, на древность Атлантиды, которая, как мудрый учитель, наставила все народы земли, дав им зачатки наук и художеств. Мы учились у античности, античность – у ранней древности, ранняя древность – у Атлантиды. Таинственные, поныне полумифические, атланты были учителем наших учителей».

Атлантида действительно не раз появлялась в стихах Брюсова. Он посвятил ей большую поэму, затем трагедию. В рушащемся, колеблющемся в пожарах революции мире тема гибнущего материка казалась поэту чрезвычайно важной. Предание, сохраненное Платоном, восхищало его. Он не раз утверждал, что затонувший материк будет найден.