Красный сердолик - [65]

Вместо жесткой сетки парика манекена моя рука касалась волос, которые были мягкими и шелковистыми. Разметавшиеся человеческие волосы обвивались вокруг пальцев, как живые.

Но они не принадлежали живому человеку. Я попятилась, быстро захлопнула дверцу и, как на засов, закрыла ее при помощи какой-то штуковины, прислоненной к стенке шкафа. Я не хотела смотреть. В этом не было нужды. Я и так знала.

Окружавшие меня предметы сдвинулись с мест и толпились вокруг. Мои чувства обострились, особенно слух. Знакомая слабая дрожь пробежала по телу, ноги отказывались повиноваться. Но я могла слушать и наблюдать.

Я слышала, как неприкаянный дождь барабанит по стеклу; остро ощущала тусклую, просторную, отзывавшуюся эхом пустоту этажа; все пространство огромного городского квартала. Вдалеке раздалось щелканье дверцы лифта, свидетельствующее о том, что лифтер меня не дождался. Я была единственным живым существом на этом этаже, и на расстоянии вытянутой руки от меня, отгороженое только фанерой дверцы шкафа, лежало не жуткое, неживое.

В моем сознании окружавшие меня затененные фигуры принимали устрашающие обличия, вся комната превратилась в обитель ужаса. Но кульминация страха была еще впереди. Моего слуха достиг звук, от которого у меня перехватило дыхание и мороз пробежал по коже. Жуткий, призрачный звук играющего граммофона.

Иголку поставили на середину пластинки, и голос певца донес до моих ушей слова:

Пусть любовь, что пылала прежде,

золой пребудет;

Не давай проснуться надежде.

Но память будет

Эти звуки. Станцуем наш бегуэн.

Любимая мелодия Сондо!

И тут я обнаружила другой звук. Странный скользящий шум — словно что-то передвигали по полу — доносился из кабинета Сондо, и в этот миг я поняла, что находиться одной на безлюдном этаже — это еще не самое страшное.

Комната манекенов показалась мне ловушкой. Из нее к спасению вел только один путь — и он пролегал мимо комнаты Сондо, где звучала призрачная музыка и что-то, скользя, передвигалось по полу.

Я сделала шаг по направлению к двери и чуть не наступила на лежавший на полу маленький предмет, который с легким стуком откатился от моей ноги. Я сделала еще один шаг и ощутила прикосновение чего-то маленького и твердого к подошве моей туфли. Слабо осознавая, что делаю, я нагнулась, подняла вещицу, чтобы она больше не стучала, и опустила ее в карман своего костюма. Проделав это, я испытала странное чувство: словно я повторяю движение, совершенное мною давно, в отдаленном прошлом, задолго до того, как сунула руку и нащупала в шкафу шелковистые и уже неживые волосы.

Потустороннее пение звучало и звучало, и я знала, что должна бежать, пока оно не прекратилось.

Замирая от страха, я выскользнула в коридор. Дверь в комнату Сондо была открыта, но, прокрадываясь мимо нее, я ничего не сумела разглядеть в полумраке ее кабинета. Я только слышала — музыку и другой, странный, звук.

Была ли Сондо мертва? Находилась ли она в шкафу? Или в комнате, где играла музыка, которую она любила? Или, может быть, — в обоих местах сразу?

И тут я пронзительно закричала. Я не могла сдержаться. Это был не обдуманный поступок, а просто сумасшедший и неистовый вопль души.

— Сондо! — кричала я. — Сондо! Сондо! — словно, громко выкликая ее имя, я могла ее оживить. Чтобы не было больше ни мертвого тела в шкафу, ни призрачного танца под жуткую музыку.

Но музыка продолжала играть, хотя другие, скользящие звуки, резко оборвались. И никто не вышел из той комнаты. Никто не вцепился в мое горло. Никакие руки — ни живые, ни мертвые — не схватили меня, и я проскользнула мимо открытой двери и бешено помчалась по темному холлу к лифту.

Там я остановилась и стала как безумная трясти железную дверь, зовя на помощь, пока не поднялся лифт, в котором находились лифтер, изумленно вылупивший на меня глаза, и пассажир.

Это был Сильвестр Геринг, и за всю свою жизнь я ничему так не радовалась, как встрече с ним. Я повисла на нем, истерично что-то бормоча, и он просто закрыл мне рот своей широкой ладонью.

— Вы не должны так себя вести, — сказал он. — Возьмите себя в руки. Что случилось?

Я только замахала рукой по направлению к отделу оформления витрин. Я задыхалась и не могла связно говорить. Геринг схватил меня за запястье, и они с лифтером побежали, волоча меня за собой. Я не хотела туда возвращаться, меня тащили насильно. Мне даже не позволили впасть в истерику.

Граммофон у Сондо в кабинете был еще включен, игла шипела и пощелкивала по краю отыгравшей, но еще вращавшейся пластинки. Но комната была пуста, в ней никого не было.

— Не здесь! — лихорадочно вскрикнула я. — В комнате манекенов!

Я вынуждена была пойти с ними и показать тот шкаф, но они не заставили меня смотреть. Я прижалась спиной к двери и закрыла лицо руками. Но не могла не слышать того, что они говорили.

— Да, это она, Норгор, — прозвучал голос Геринга.

— Посмотримте, что у нее на шее! — Это был голос лифтера.

Я не стала смотреть и только потом узнала о тонком узорчатом замшевом пояске, который лишил Сондо жизни. Поясок был ярко-красным — того цвета, который мы провозгласили цветом года. Пропавший поясок.