Красный павильон - [30]

Судья Ди сел подле балюстрады. Медленно поглаживая свои усы, он раздумывал, как соотнести рассказ старого слуги и показания Тао Пен-тэ. Появившийся на веранде поэт Киа прервал его мысли.

Киа выглядел весьма взволнованным; он сделал несколько быстрых нервных поклонов судье.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — раздраженно сказал судья. Когда Киа придвинул бамбуковый стул и уселся, судья сердито оглядел его удрученное лицо. Затем он внезапно спросил:

— Вы не похожи на обычного игрока, господин Киа. Что же заставило вас попытать счастья за игральным столом? Да еще, я бы сказал, с таким ужасным результатом?

Молодой поэт выглядел смущенным. Поколебавшись, он отвечал:

— Я действительно совершенно никчемный человек, Ваша Честь! Кроме некоторого умения слагать стихи, я более ничем не могу похвалиться. Я всегда сильно завишу от настроения и действую в зависимости от него. Как только я вошел в этот злополучный игорный зал, дух этого места прямо-таки вселился в меня, и я просто не мог остановиться… Увы, этому не поможешь, уж такой я есть…

— Однако, вы планируете держать экзамены в столице, чтобы начать службу?

— Я занес свое имя в списки только потому, господин, что это сделали двое моих друзей, и я позволил себе увлечься их энтузиазмом! Я вполне сознаю, что чиновника из меня не получится, что для меня идеал — тихая жизнь где-нибудь в деревне, чтение, сочинение стихов…

Поэт помолчал, взглянул на свои не находящие покоя руки и продолжил несчастным тоном:

— Мне так неудобно перед господином Фенгом, Ваша Честь, он так многого от меня ожидает! Он очень добр ко мне, даже желает моей свадьбы с его дочерью… Его доброта ложится на мои плечи тяжкой ношей, господин!

Судья Ди подумал, что молодой человек либо совершенно искренен, либо изощренный актер. Он спросил безразлично:

— Почему вы солгали мне утром в суде?

Лицо поэта залилось краской. Он сказал, запинаясь:

— Я… я не понимаю, Ваша Честь, что вы имеете в виду…

— Я имею в виду, что вы попали в комнату к девушкам совсем не по ошибке. Когда вы вошли туда, вы спросили об Осенней Луне. Затем вас видели на дорожке, ведущей к ее павильону. Отвечайте начистоту, вы что, влюблены в нее?

— Влюблен в эту надменную жестокую женщину? Да не допустит этого небо, господин! Я не могу понять, почему ее так любит Серебряная Фея, ведь ее и других девушек эта куртизанка нещадно бьет за малейшую провинность! Ее извращенной душе это даже нравится! Я лишь хотел убедиться, что она не намеревается наказывать Серебряную Фею за то, что она пролила вино на халат этого мерзкого антиквара — вот почему я пошел туда, господин. Однако, когда я пришел к ее павильону, уже было темно. И я тогда немного погулял по парку, чтобы остыть и привести нервы в порядок.

— Так, так. А вот и служанка с моим обеденным рисом. А теперь, простите, я должен пойти и переодеться к обеду в более удобную одежду.

Поэт торопливо откланялся, бормоча извинения и выглядя еще более смущенным, чем когда он появился на веранде.

Судья Ди переоделся в удобный серый халат и принялся за обед. Но он не чувствовал вкуса еды — мысли его витали далеко. Допив чай, он встал и стал вышагивать по веранде. Внезапно его лицо оживилось. Он остановился и пробормотал:

— Это может быть верным решением! И показывает смерть академика совсем в другом свете!

На веранду вышел Ма Джунг, и судья Ди оживленно сказал:

— Садись! Я понял, что случилось с отцом Тао тридцать лет назад!

Ма Джунг тяжело опустился в кресло. Он был утомлен, но доволен. Он побывал у тетушки Ванг и застал Серебряную Фею почти оправившейся от побоев. И, пока тетушка готовила обед, он сумел заняться с девушкой кое-чем посущественнее, чем разговоры о родственниках. По правде говоря, он так этим увлекся, что, когда они наконец, сошли вниз, у него осталось времени, только чтобы второпях съесть немного бобов.

— Отец Тао действительно был убит, — продолжил судья, — и он был убит именно здесь, в гостиной.

Ма Джунг медленно переваривал это утверждение. Затем он возразил:

— Но Тао Пен-тэ говорит, что нашел тело отца в Красной комнате, Ваша Честь!

— Тао Пен-тэ ошибается. Я это понял, потому что он утверждал, что кровать стояла справа, у северной стены. Я расследовал это и узнал, что кровать все эти годы не передвигали, и она всегда стояла, где и теперь, у южной стороны, у стены слева. Однако, хотя внутри павильона за эти годы ничего не изменилось, снаружи его тридцать лет назад все было совершенно иначе. Тогда глициния не загораживала вид из павильона, и отсюда можно было наблюдать превосходные закаты.

— Я думаю, можно было, — сказал Ма Джунг, мысли которого были заняты воспоминаниями о том, как хороша была Серебряная Фея и как она здорово знает, как доставить мужчине удовольствие.

— Неужели еще не понял? Мальчик никогда раньше здесь не был. Он только знал, что это строение называют Красным павильоном, потому что кровать красного цвета. Когда он вбежал в гостиную, она была залита красными лучами заходящего солнца! Не удивительно, что он ошибся и принял ее за Красную комнату!

Ма Джунг через плечо окинул взглядом гостиную, обставленную мебелью из некрашеного сандалового дерева, и тяжело кивнул.