Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком - [31]
Лоусон обладал странным свойством вызывать у друзей литературные ассоциации. Если для Дос Пассоса он был Сирано, то для Майкла Голда – Гамлетом, точнее говоря, «буржуазным Гамлетом нашего времени».
Ответ Лоусона на вопрос «Чему ты научился за десять лет?» трагически звучит: «Ничему. Я все еще заплутавший странник, потерявшийся между двумя мирами, попустительствующий себе с той же подростковой жалостью к себе самому, как в своих первых пьесах». – New Masses, 10 апреля 1934 года.
Однажды на заре, в Авокурском лесу, вдыхая гнилостный и тошнотворный запах газа, я встретил двадцатый век. – Лоусон.
23-летний Лоусон и 21-летний Дос Пассос подружились с первого взгляда в июне 1917-го посреди Атлантики, на борту парохода «Чикаго», груженого американским пушечным мясом.
Они верили в социализм и ненавидели войну: поэтому и провели ее хотя и на фронте, но, как Хемингуэй, за рулем санитарных машин во Франции и Италии. Но ненавидели они войну по-разному.
Дос видел в оппозиции войне функцию чувствительности и призвание художника. Я был отравлен мыслью, что мой творческий ум противостоит глупым и преступным планам государства и что я состою в банде братьев-художников, объединенных презрением к повелителям нашей дурно сработанной цивилизации. – Лоусон.
«Потерянное поколение»: потеряннее не бывает.
После войны они бродили по Палестине, стояли у колыбели богемной колонии разочарованных экспатов в Париже. Революция в литературе, о которой они мечтали, удалась. Романы Дос Пассоса стали в 1920-х мировым эталоном модернистской монтажной прозы, имя Лоусона – синонимом американского театрального авангарда. В 1926-м они создали Лигу рабочей драмы, авангардистскую и революционную, в 1927-м – Театр новых драматургов.
Их сообщниками были Фрэнсис Фараго, албано-американец Эм Джо Баши и Майкл Голд, художники Луис Лозовик и Хуго Геллерт. У Голда с Геллертом уже был совместный «проект»: в 1918-м они сколотили из тысячи таких же, как они, пылких радикалов, Красную гвардию Америки и пытались отправиться в Россию воевать за власть Советов.
Финансировал Лигу, потратив на нее до пятидесяти тысяч долларов, 59-летний мультимиллионер – банкир Отто Кан, бог инвестиций, мечтавший в юности стать музыкантом, выдающийся реорганизатор американской железнодорожной сети. Лоусону он напоминал Белого Кролика из «Алисы в Стране Чудес»: торопливый, проворный, настороженный. При первой встрече Кан не добивался от друзей ни «бизнес-плана», ни творческих планов, которые они вряд ли смогли б изложить. Он оценил общий дух их «банды», и этот дух ему понравился. Они звали его просто Императором. Голд восхищался юношеским задором и прогрессизмом Кана, а письма к нему подписывал: «Ваш классовый враг». Они действительно были плакатными классовыми врагами, но, кажется, любили друг друга.
Я придерживаюсь той позиции, что между художественными способностями и деятельностью человека и его политическими взглядами и усилиями пролегает резкая и отчетливая демаркационная линия. Голд – необычайно одаренный и интересный писатель. Я считаю его главным образом мечтателем, поэтом и идеалистом. Он очень беден. – Кан.
Голд действительно был очень беден и очень талантлив. Его «пролетарский» роман «Евреи без денег» (1930) – единственный бестселлер, вышедший из-под пера коммуниста.
Голд действительно был идеалистом и поэтом. Революционером его сделала дубинка копа, обрушившаяся на голову восемнадцатилетнего безработного, когда тот пытался защитить женщину, избитую при разгоне демонстрации в 1914-м. Голд был искренне благодарен тому копу.
В моем сознании революция была странной, пьянящей смесью, которую теперь мне трудно описать. Одна моя половина знала пролетарские реалии: ублюдство десятников, гнусность работы, убожество чтения – каждое утро – объявлений о вакансиях, дубинки копов. Другая половина находилась во власти невероятной мистической путаницы, чему я обязан книгам. Позвольте мне теперь признаться – я воспринимал Шелли, Блейка и Уолта Уитмена в полном смысле слова буквально. Они реально вели меня к революционному действию. Наш великий учитель Ленин все мне прояснил. ‹…› Революция – высшая поэзия рода человеческого. Но относиться к ней мистически означает воспринимать ее лишь как сон и никогда не суметь ее реализовать. Революционер никогда не должен забывать о волшебстве цели, к которой стремится, но он – предатель, путаник и источник опасной неразберихи, если даже на мгновение пренебрегает повседневной классовой борьбой, звеньями в цепи революции. ‹…› Мы должны быть столь же практичны, как наш враг, никогда не страдающий романтизмом, но расстреливающий и бросающий в тюрьмы романтиков и дилетантов. – «Почему я коммунист», 1932.
Первый программный текст Голда «К пролетарской литературе», написанный под впечатлением от советского и немецкого агитпропа, вышел в The Liberator в 1921-м. В 1932-м он интеллектуальный «комиссар» компартии, основатель (1926) и редактор яркого журнала New Masses. Злой критик Джордж Натан (прообраз критика Девитта в фильме «Все о Еве») в 1930-м предложил ввести в литературоведческий аппарат неологизм «майклголди» для обозначения агитпроповского литератора.
