Красный Наполеон - [38]

На десятый дань плавания он сообщил нам:

– На Гавайях происходят отчаянные бои. Японское население острова восстало и захватило один из фортов. В настоящее время в их руки перешла и водонапорная станция, снабжающая город питьевой водой. На улицах Гонолулу происходя жестокие бои, и я вынужден, к сожалению своему, сообщить вам, что некоторые из американских плантаторов были убиты вместе со своими женами и детьми. Мы перехватили радиограммы американцев и получили также кое-какие сведения о повстанцах. По-видимому, повсюду повторяется то же самое, что ранее произошло в Австралии.

– Ерунда! – заявил Спид. – Вы, по-видимому, забываете, что теперь вам приходится иметь дело с американцами.

– Нет, нет, я об этом не забыл. Да ведь я и не мог бы забыть этого – ведь кроме американцев больше никого не осталось, кто мог бы противиться нам. Но вы забываете, что ваш флот отступил вы берегам Америки и что поэтому гарнизонам на островах остается лишь одно – биться до последнего человека. Они не могут рассчитывать на подкрепления – океан в нашей власти. Какая судьба постигнет повстанцев на Гавайях, в конце концов безразлично. Не думаю, чтобы Карахан вздумал послать на острова экспедицию. Они не имеют для нас такого значения, а что касается вас, то для вас они совершенно бесполезны, потому что ваш флот лишен возможности действовать. Разве, если бы вы вздумали соорудить там базу для своих подводных лодок, но мне кажется, вы предпочтете сконцентрировать свои подводные силы в Атлантическом океане.

– А вое-таки наш парохода по ночам идет без сигнальных огней и огибает как можно дальше Гонолулу, – насмешливо заметил Спид.

Несколько разд во время плавания мы встречали японских истребителей, а как-то видели на горизонте и судно „Ниши Мару“, превращенное, как сообщили мне, в крейсер и снабженное четырьмя пятнадцатисантиметровыми орудиями.

– На прошлой неделе ему удалось настичь четыре американских парохода. Два изд них были потоплены, потому что капитаны не подчинились нашему приказу остановиться. Теперь „Ниши Мару“ доставляет спасенных пассажиров и экипаж в Йокогаму.

На двадцать первый день плавания мы прибыли вы порт Салина-Круц.

Над беретом мы увидели два дирижабля, блестевших на солнце серебряной обшивкой. Нам прочищали путь тралеры, а по сторонам от нас непрерывно сновали истребители, несшие охрану на случай нападения подводных лодок. Порт был забит пароходами, выгружавшими отряды солдат.

Здесь же я увидел стоявшие на рейде японские дредноуты.

Бойер обратил мое вынимание на „Изе“ и „Фузо“, построенные в 1915 и 1917 году. Эти дредноуты имели тридцать тысяч тонн водоизмещения, развивали скорость в двадцать три узла и были вооружены тридцатисантиметровыми орудиями.

Несколько далее мы увидели крейсер „Конго“, развивавший скорость в двадцать восемь узлов, но вооруженный менее сильной артиллерией.

Увидели мы и две плавучие базы – „Акаги“ и „Каза“, на которых находилось сто гидропланов и которые были вооружены артиллерией.

При входе в порт наше внимание привлек один из молов, частично разрушенный бомбардировкой.

– Видно, одна из американских птиц сбросила вам сверху подарок, – гордо заметил Спид, указывая на повреждения.

– Это было как нельзя более выгодно для нас, – ответил Бойер. – Нас избавили от труда взорвать этот мол. Нам все равно пришлось бы это сделать, потому что вход в гавань был слишком узок для некоторых наших дредноутов. Ваши аэропланы продолжают попытки обстреливать гавань, но наши аэропланы отражают их атаки.

Во внутренней гавани стояло множество судов, и подъемные краны разгружали их, перенося на набережную автомобили, повозки, военное снаряжение и танки.

Издали доносился грохот орудий.

По сходням, переброшенным с пароходов на набережную, сбегали колонны солдат. Все они были в полном походном снаряжении и несли на себе вещевые мешки, противогазные маски, походные фляги и оружие.

Японцы-носильщики услужливо помогли нам высадиться на берег и, вежливо улыбаясь, приняли чаевые.

Обнаженные до пояса мексиканские грузчики взвалили наши чемоданы на спины, и, сопровождаемые молодым и элегантным лейтенантом, мы направились по главной улице Салина-Круц в отель „Гуасти“, в котором помещался штаб генерала Камку.

Японский генерал был сравнительно молод, обладал круглым лицом и не менее округленным брюшком. Завидев нас, он улыбнулся, обнажив ряд ослепительно-белых зубов, и сказал на безукоризненном французском языке:

– Мы пожучили из Лондона приказ доставить вас в американское расположение. Днем это неосуществимо, потому что я не желал бы, чтобы вы могли наблюдать наши позиции, но завтра ночью вам будет предоставлена возможность спуститься на парашюте в порт Мексико.

Я вопросительно взглянул на Биннея.

Можно ж было считать ночной прыжок с парашютом обыденным явлением, или подобное упражнение было сопряжено с известным риском?

Бинней пожал плечами.

– В том, что мистер Гиббонс или мистер Бинней увидели бы наши позиции нет ничего страшного, – мягко заметил Бойер, – они…

– Я должен заботиться о безопасности моих войск, – воскликнул раздраженно генерал, вскакивая с места. – Мы должны скрывать наше расположение. Я не потерплю, чтобы шпионы…