Красный монарх: Сталин и война - [20]

– А, вот и наш немец, – в свойственном ему стиле пошутил Молотов. – Сейчас нам обоим придется покаяться!

– В чем? – испугался Яковлев.

– Как – в чем? Разве мы не обедали с Гитлером? Обедали. Разве мы не пожимали руку Геббельсу? Пожимали. Так что теперь придется каяться в грехах.

Сталин вызвал Яковлева для серьезного разговора. Он приказал самому известному советскому авиаконструктору внимательно изучать нацистские самолеты.

– Научитесь побеждать их! – такую задачу поставил вождь.

29 декабря 1940 года советские шпионы донесли в Центр о существовании плана нападения на СССР. Сталин знал, что Советский Союз будет готов к полномасштабной войне с Германией не раньше 1943 года. Он надеялся оттянуть ее начало при помощи балансирования на Балканах. С одной стороны, политика генсека должна быть достаточно агрессивной, а с другой – ни в коем случае не должна дать немцам предлог для нападения. Фюрер, конечно, не мог не понимать, что перед войной с Советским Союзом ему надлежало обезопасить себя с фланга, то есть со стороны Балкан. Сталин же собирался самыми быстрыми темпами перевооружать Красную армию и готовиться к войне.

Страстное желание вождя оснастить Красную армию более современным оружием и научиться воевать по-новому привели к новой волне террора и репрессий. Когда стало ясно, что до войны с Гитлером остались считаные дни, в советской верхушке усилилась атмосфера страха и подозрений. Чем больше Сталин понимал плачевное состояние, в котором находятся РККА и военная промышленность, тем сильнее он колебался. С одной стороны, он был по-прежнему уверен в собственной непогрешимости, с другой – не понимал своего технического невежества. Генсек внимательно следил за разработкой и производством каждого болтика в новых видах оружия, каждой самой маленькой детали. Совещания с техническими специалистами, проходившие в Маленьком уголке, становились все более тревожными. Анастас Микоян считал, что Сталин перестает контролировать себя.

23 декабря 1940 года Сталин созвал совещание высшего командного состава Красной армии. Идея, вне всяких сомнений, плодотворная, но генералы были парализованы страхом за свою жизнь. Маршал Тимошенко и наиболее энергичный генерал Красной армии Георгий Жуков, командовавший тогда Киевским военным округом, критиковали явную ошибочность советской военной стратегии. Они предложили вернуться к отвергнутым в свое время «глубоким» операциям, за которые ратовал талантливый Тухачевский. Жданов, основной советник Сталина практически по всем вопросам, в том числе и военным, начиная от гаубиц и кончая боевыми кораблями, начиная от войны с Финляндией и кончая культурой, представлял генсека на этом совещании генералов. Он доложил об обсуждении Сталину. На следующий день вождь вызвал военных к себе. Иосиф Виссарионович редко засыпал раньше четырех часов утра. Он признался генералам, что под впечатлением совещания в предыдущую ночь так и не мог сомкнуть глаз. Тимошенко испуганно ответил, что Сталин накануне одобрил его выступление.

– Неужели вы думаете, что у меня есть время читать все бумаги, которые приносят мне на подпись, – раздраженно сказал Сталин.

Впрочем, он находил время утверждать планы по перевооружению армии и проведению больших маневров. Эти учения еще больше показали слабость Красной армии. Сталин был так рассержен, что 13 января 1941 года вызвал к себе генералов, не дав им времени подготовиться. Начальник Генерального штаба Мерецков часто запинался во время доклада. Было видно, что он не готов к выступлению.

– Ну и кто в конце концов победил? – недовольно спросил вождь.

Мерецков медлил с ответом. Он явно боялся сказать что-то невпопад. Медлительность генерала разозлила Сталина.

– Здесь мы не только можем, но и должны говорить о реальном положении дел в нашей армии! – взорвался он. – Боюсь, вся наша беда заключается в том, что у нас плохой начальник штаба.

Он снял Мерецкова с поста прямо во время совещания. Атмосфера стала еще напряженнее, когда маршал Кулик заявил, что танкам, по его мнению, уделяется чересчур много внимания. Будущее же войны, он был твердо уверен, заключается в орудиях на конной тяге. В это трудно поверить, но на совещаниях на самом высшем уровне советские военачальники после двух немецких блицкригов, в которых танки сыграли решающую роль, и всего за шесть месяцев до начала войны с Германией обсуждали такие вопросы! Сталин во многом был виноват лично. Он поддерживал не тех людей. Григорий Кулик был одной из его кадровых ошибок. Но и сейчас, когда, казалось бы, все было очевидно, вождь, как обычно, попытался переложить свою вину на других.

– Товарищ Тимошенко, до тех пор пока в нашем военном руководстве будет существовать такая неразбериха, всякая механизация обречена на провал, – хмуро бросил он.

Тимошенко ответил, что неразбериха только у Кулика, остальным же все ясно и понятно. Тогда Сталин повернулся к своему старому другу.

– Кулик выступает против моторов. Складывается такое впечатление, будто он выступает против тракторов и поддерживает деревянную соху. Современная война будет войной двигателей, а не лошадей! – нравоучительно проговорил он.