Красный лик - [215]
Есть от чего в отчаяние прийти!
Последующие события вымели высшие классы и то же дворянство из России — и если кто и остался теперь в России не тронутый революцией, прошумевшей в «столицах» и в «городах», то это только мужик.
Ещё Чаадаев говорил, что катаклизм может произойти только там, где есть строение высокое; где стоит деревянная и соломенная Русь — никакого разрушения, катастроф быть не может. Русь может только сгореть, а там быть снова построенной из вековечного материала.
И мужик, действительно, уцелел. Нужна революция, чтобы русская интеллигенция почувствовала так ярко, какая сила — мужик. И пройдёт немного времени, да и теперь уже это ясно видно, и будет ясно новое объективное сознание — достижение:
— В мужика стрелять не годится!.. На него надо ровняться!..
В чём растёт значение мужика? Да в том, что он начинает мало-помалу понимать, что тот, кто кормит страну, тот в ней хозяин… Он кормит её настолько изобильно, что у царей хватало денег ещё на постройку столиц, этих великолепных каменных снов итальянских, французских, русских зодчих… А у нынешних коммунистических мещан, покамест правящих Россией, хватает денег на эстетические постройки разных фабрик… Эстетических — потому что практического значения в них мало…
Новая Россия будет думать мыслью мужика, практичной, ясной и простой, и она отринет всякие театральные представления в столицах, хотя бы построенных из гранита и порфира или же, по-современному, из железобетона…
Зрелище мужика, становящегося хозяином своей земли, готовит ещё новое откровение старым интеллигентам, любителям старых лозунгов. Оказывается, у этого мужика есть и своя культура, и своё миросозерцание!
А именно — Церковь.
Несмотря на все распоряжения из новых столиц — мужик не отменяет Церковь… Он не устраивает, правда, боёв за неё; на несчастья и гонения священников он смотрит довольно спокойно, как он вообще смотрел всегда на действия власти — молча. Но, тем не менее, православие — стоит…
Это тоже объективная истина, и только самые шальные умы хотели бы выкорчевать все церквушки, в которых висят старые чудотворные иконы… Бесполезное занятие! Вера — легка, как воздух, которого нет как будто под рукой и который, в то же время, объективно давит с силой тысячи пудов на человеческое тело…
Мы становимся свидетелями любопытнейшего зрелища:
— К вере православной начинают подходить, правда, очень осторожно, разные старые политические грешники, вроде Брешко-Брешковской. Пройдёт немного времени, и мы увидим пункт о православии включённым именно в народнические и социалистические эволюционистские программы… Это ли не объективность?..
А принятие этого пункта в число пунктов программ необычайно тактически сильно:
— Ведь оно снимет главнейший пункт расхождения между правыми и левыми.
И если Хувер, вступая на президентское кресло, произнёс присягу, положив руку на Библию, почему не произнесёт присяги будущий президент России — положив руку на Евангелие и крест?
Подражать Западу, так подражать во всём!..
Президент?
— Может быть!
— А может быть и царь?..
— Может быть!.. Очень может быть… Но пока неизвестно, в какие одежды оденется русская мысль, объективная народная мысль, одежды, которые теперь хранятся в древних расписных укладах…
Мы жаждем только одного:
— Для того чтобы прекратилась революция, необходимо, чтобы народ получил то, что он сам хочет… Это главное.
Думается, что со смертью великого князя Николая Николаевича положение большевиков несколько ухудшилось в смысле возможности неожиданных политических течений:
— Дело в том, что покойный главнокомандующий, сохраняя свою военную организацию и говоря от имени её, — всё время напоминал всей России эпоху гражданской войны и непримиримость этого остатка белой армии.
Этим и пользовались коммунисты, указывая на эту непримиримость. А со смертью двух вождей, великого князя и Врангеля, — уж новых подобных опасностей не создашь!.. И тут в народе начнёт действовать всесильный дух объективности… Постепенно. Ведь — всё течёт, — возглашал Гераклит…
— К новой России!
Гун-Бао. 1929. 15 марта.
Диалог о старом и новом
— Что за чепуху пишете вы? — встречают меня мои добрые друзья. — Что Россия была неизвестна, что ли, как Центральная Африка, что ли?.. Стэнли Ливингстонов вам надо, Грум-Гржимайло, Пржевальских, Куков? Лес, лес! Но ведь в лесу-то жили… И в тайгах живут люди, для которых тайга — не тайга, а открытая книга. Почитайте прекрасную книгу Арсеньева, про его изумительные странствования по Сихотэ-Алиню, чудесному приморскому заповедному таёжному урману — разве не изумительна фигура его вожатого — Дерсу Узала?
— Правильно, — отвечу я на эти буквальные замечания, — всё правильно… Правда, подобные таёжные следопыты были в русской жизни, и знали они лес тем внутренним нюхом, которым обычно люди постигают природу… Но — знание знанию рознь…
Эти следопыты были единственными в своём роде, индивидуальными; их круг знаний не был широк, он был, напротив, весьма ограничен и узок…
Да, были люди, знавшие в полном смысле русскую действительность, — позвольте назвать среди них хотя бы Мельникова, Щапова, сибиряков Ливанова, с его исследованием религиозной жизни, Шелгунова, с его некоторыми необычайно глубокими статьями по истории России, Лескова и вообще этот сонм мелких, не шумно славных писателей и учёных, судьба произведений которых — долгий сон на полках библиотек, в пыли и в книжных червецах.
Имя Всеволода Никаноровича Иванова, старейшего дальневосточного писателя (1888–1971), известно в нашей стране. Читатели знают его исторические повести и романы «На нижней Дебре», «Тайфун над Янцзы», «Путь к Алмазной горе», «Черные люди», «Императрица Фике», «Александр Пушкин и его время». Впервые они были изданы в Хабаровске, где Вс. Н. Иванов жил и работал последние двадцать пять лет своей жизни. Затем его произведения появились в центральной печати. Литературная общественность заметила произведения дальневосточного автора.
В историческом повествовании «Черные люди» отражены события русской истории XVII века: военные и дипломатические стремления царя Алексея Михайловича создать сильное государство, распространить свою власть на новые территории; никонианская реформа русской церкви; движение раскольников; знаменитые Соляной и Медный бунты; восстание Степана Разина. В книге даны портреты протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, патриарха Никона.
В книгу Bс. H. Иванова включены три повести о русской старине, воскрешающие для современного читателя некоторые поворотные моменты истории становления и этапов развития русской государственности в XVI, XVII и XVIII веках. В «Иване Третьем» изображено время конца татаро-монгольского ига и укрепления могущества московского князя, собравшего под свою руку разрозненные русские земли, мелкие княжества и города и положившего начало европейской политике Русского централизованного государства. В «Ночи царя Петра» даны картины борьбы старого боярского уклада против петровских реформ.
Серия «Русская зарубежная поэзия» призвана открыть читателю практически неведомый литературный материк — творчество поэтов, живших в эмигрантских регионах «русского рассеяния», раскиданных по всему миру. Китайские Харбин и Шанхай — яркое тому свидетельство. Книга включает стихи 58 поэтов, давая беспримерный портрет восточной ветви русского Зарубежья. Издание снабжено обширным справочно-библиографическим аппаратом.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Историческая трилогия липецкого писателя В. М. Душнева посвящена героическим событиям почти восьмисотлетней давности. Тема её в определённом смысле уникальна: те эпизоды прошлого нашего народа отражены в отечественной исторической романистике ранее не были. Первая книга трилогии — «Потомок Святогора» — рассказывает о начале борьбы русичей против произвола татарского баскака Ахмата. Вопреки запрету, наложенному на баскаков ещё Батыем, Ахмат поставил в русских землях две собственные слободы, и в 1283 г., не в силах терпеть долее татарские поборы и грабежи, в граничащих с Диким Полем княжествах вспыхнуло восстание. Книга адресована всем, кто любит историю, кому не безразлично прошлое, а значит и настоящее, и будущее нашей Родины.
Сон, даже вещий, далеко не всегда становится явью. И чтобы Сокол поразил Гепарда, нужны усилия многих людей и мудрость ведуна, способного предвидеть будущее.Боярин Драгутин, прозванный Шатуном, делает свой выбор. Имя его избранника – Воислав Рерик. Именно он, Варяжский Сокол, должен пройти по Калиновому мосту, дабы вселить уверенность в сердца славян и доказать хазарскому кагану, что правда, завещанная богами, выше закона, начертанного рукой тирана.
Имя Карела Полачека (1892–1944), чешского писателя погибшего в одном из гитлеровских концентрационных лагерей, обычно ставят сразу вслед за именами Ярослава Гашека и Карела Чапека. В этом тройном созвездии чешских классиков комического Гашек был прежде всего сатириком, Чапек — юмористом, Полачек в качестве художественного скальпеля чаще всего использовал иронию. Центральная тема его творчества — ироническое изображение мещанства, в частности — еврейского.Несмотря на то, что действие романа «Дом на городской окраине» (1928) происходит в 20-е годы минувшего века, российский читатель встретит здесь ситуации, знакомые ему по нашим дням.
В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других.