Красный лик - [205]
«Россия и Славянство» выходит, как то значится под заголовком этой газеты славянским уставом, — под редакцией Петра Струве. Как ловкий конькобежец, этот потомственный эмигрант чертит новый наклонный вольт своей долгой литературной карьеры. Помню одну милую девушку, курсистку, лет двадцать тому назад… На мой банальный вопрос, как поживает её брат, она ответила, поджав губки, очевидно переполненная сплошь сознанием трагедии своего брата:
— Сплошная ломка!
Наблюдая почтенного Петра Бернгардовича на протяжении долгих лет, по чести я мог бы приложить к нему это определение, но только отнюдь не в положительном и скорбном качестве — сплошная ломка! Струве — близкий друг Ленина, состоявший с ним в переписке, Струве — первый насадитель марксизма… И затем длинный ряд «изменений милого лица»…
Конечно, чуткость — вещь хорошая, но изживание в своей собственной персоне целого ряда перемен, сплошная мягкость и гибкость до известной степени всем приелись. Если уж натура такова, то что ж делать. Но когда эта натура совершает свои изменения на глазах почтеннейшей публики, которая с уважением и страхом глядит на это действо, то невольно хочется обратиться с речью к этой почтеннейшей публике:
— Господа, перед вами человек, «ломка» которого стала его стационарным состоянием! А нам нужны люди цельные.
Вот и теперь. Не с чего, так с бубен, говорит Струве и козыряет славянством. Конечно, эта газета — отзвук недавних ласковых событий в Белграде, приёмов, поздравлений и проч. Мы не имеем ничего против использований всяких попутных течений — чтобы идти к одной нашей цели, к национальной России. Идти врозь, а бить вместе — гласил один из добрых революционных старых лозунгов. Да, но надо идти, а не шататься!..
О интеллигентское шатанье!.. Ещё со времён Белинского повелось изживать свои скорби публично и отягощать сердца своих близких собственными сомнениями… Говорят, животные, когда им плохо, убегают в потаённые места, чтобы не пугать своих мохнатых собратий взъерошенным и страшным больным видом. Но почему в русском обществе пользуются успехом люди, не зовущие к жизни, к действенности, не просто-напросто верные и твёрдые, а люди «сомневающиеся», «ломающиеся» беспрерывно.
— Итак — не с чего, так со славянства! — говорит Струве и продолжает игру Леонтьева, Аксаковых, Хомякова…
— примерно так говорил Хомяков.
Но, увы! Боюсь, что ничего не выйдет с неославизмом. Есть у идей особое свойство, которое так часто охотно и прочно забывает русская интеллигенция. Идея, существо живое, идея должна брызгать кровью.
Славянофильство и истекало кровью тогда, в войнах на Ближнем Востоке; кровью напоены, живой, горячей кровью творения московских славянофилов; споры и кипения кружков сороковых годов бурлили в Москве; раздавались в душах славянофилов старые отзвуки стрельцов на кремлёвских башнях:
— Велик город Москва! Славен город Казань!..
То была перекличка земли.
Теперешнее славянофильство — идёт не из Москвы, оно идёт из Белграда. Профершпилившиеся российские марксисты сели на содержание идей, двигавших Русью пятьдесят лет тому назад… Это славянофильство — слабое эхо, идущее из чужих сторон, против которых обрушивался тот же Леонтьев. Это славянофильство — без Москвы.
Москва теперь поёт свою собственную песню — пусть страшную; и вместо того чтобы звать к овладению своей столицей, чтобы сгорать в тоске по ней, как сгорают в тоске по матери, — новое славянофильство появляется перед нами в качестве стерилизованного политического хода. Был Маркс, была Дума, был Врангель, был Николай Николаевич, а теперь — братья славяне… Всё на пользу!
И замечательная вещь. В номере втором «России и Славянства» — я так и не нашёл ничего на славянофильские мотивы… Ничего… Нашёл только воду передовой статьи — о терроре, да «Воспоминания» Шульгина…
Оказывается, руководитель газеты П. Струве, аккуратно разобрав, что такое террор, — любезно и благосклонно на него соглашается. Он до него добрался только теперь, когда в течение 10 лет Россия была в роковой братоубийственной войне объята красным и белым террорами!.. Десять лет он стоял в стороне…
Как жаль, что бесконечные жертвы этой войны, которые пользовались этим средством борьбы — террором и погибли от него, — не дожили до разъяснений Струве… Эти жертвы тогда бы знали, что они, в известной степени, были вправе делать то, что заставляла их делать жизнь…
У Мольера «Мещанин во дворянстве» очень поражён, узнав «научное» открытие, что он «говорит прозой». Конечно, кто боролся сам за то, что он считал «правдой», — тоже будет польщён разрешением Струве.
Не идеи, а идейки, слабые, маленькие, интеллигентские… Кичливость научности, а в главном — просто желание приспособиться…
Обратился я затем к «Евразии». Казалось бы, вот где, наконец, можно найти много реального понимания жизни. Но — увы!
У Струве — славянофильство без Москвы, от Белграда. У «Евразии» — евразийство без Азии, от Парижа. Вместо здоровой и полнокровной идеи реальной общности восточных народов, вместо противопоставления их силы силе Запада — евразийство наших западных собратьев всё больше и больше превращается в человечка в банке, в гомункулуса, ловко сделанного учёным схоластиком.
Имя Всеволода Никаноровича Иванова, старейшего дальневосточного писателя (1888–1971), известно в нашей стране. Читатели знают его исторические повести и романы «На нижней Дебре», «Тайфун над Янцзы», «Путь к Алмазной горе», «Черные люди», «Императрица Фике», «Александр Пушкин и его время». Впервые они были изданы в Хабаровске, где Вс. Н. Иванов жил и работал последние двадцать пять лет своей жизни. Затем его произведения появились в центральной печати. Литературная общественность заметила произведения дальневосточного автора.
В историческом повествовании «Черные люди» отражены события русской истории XVII века: военные и дипломатические стремления царя Алексея Михайловича создать сильное государство, распространить свою власть на новые территории; никонианская реформа русской церкви; движение раскольников; знаменитые Соляной и Медный бунты; восстание Степана Разина. В книге даны портреты протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, патриарха Никона.
В книгу Bс. H. Иванова включены три повести о русской старине, воскрешающие для современного читателя некоторые поворотные моменты истории становления и этапов развития русской государственности в XVI, XVII и XVIII веках. В «Иване Третьем» изображено время конца татаро-монгольского ига и укрепления могущества московского князя, собравшего под свою руку разрозненные русские земли, мелкие княжества и города и положившего начало европейской политике Русского централизованного государства. В «Ночи царя Петра» даны картины борьбы старого боярского уклада против петровских реформ.
Серия «Русская зарубежная поэзия» призвана открыть читателю практически неведомый литературный материк — творчество поэтов, живших в эмигрантских регионах «русского рассеяния», раскиданных по всему миру. Китайские Харбин и Шанхай — яркое тому свидетельство. Книга включает стихи 58 поэтов, давая беспримерный портрет восточной ветви русского Зарубежья. Издание снабжено обширным справочно-библиографическим аппаратом.
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.
Историческая трилогия липецкого писателя В. М. Душнева посвящена героическим событиям почти восьмисотлетней давности. Тема её в определённом смысле уникальна: те эпизоды прошлого нашего народа отражены в отечественной исторической романистике ранее не были. Первая книга трилогии — «Потомок Святогора» — рассказывает о начале борьбы русичей против произвола татарского баскака Ахмата. Вопреки запрету, наложенному на баскаков ещё Батыем, Ахмат поставил в русских землях две собственные слободы, и в 1283 г., не в силах терпеть долее татарские поборы и грабежи, в граничащих с Диким Полем княжествах вспыхнуло восстание. Книга адресована всем, кто любит историю, кому не безразлично прошлое, а значит и настоящее, и будущее нашей Родины.
Сон, даже вещий, далеко не всегда становится явью. И чтобы Сокол поразил Гепарда, нужны усилия многих людей и мудрость ведуна, способного предвидеть будущее.Боярин Драгутин, прозванный Шатуном, делает свой выбор. Имя его избранника – Воислав Рерик. Именно он, Варяжский Сокол, должен пройти по Калиновому мосту, дабы вселить уверенность в сердца славян и доказать хазарскому кагану, что правда, завещанная богами, выше закона, начертанного рукой тирана.
Имя Карела Полачека (1892–1944), чешского писателя погибшего в одном из гитлеровских концентрационных лагерей, обычно ставят сразу вслед за именами Ярослава Гашека и Карела Чапека. В этом тройном созвездии чешских классиков комического Гашек был прежде всего сатириком, Чапек — юмористом, Полачек в качестве художественного скальпеля чаще всего использовал иронию. Центральная тема его творчества — ироническое изображение мещанства, в частности — еврейского.Несмотря на то, что действие романа «Дом на городской окраине» (1928) происходит в 20-е годы минувшего века, российский читатель встретит здесь ситуации, знакомые ему по нашим дням.
В течение сорока лет Элис Бабетт Токлас была верной подругой и помощницей писательницы Гертруды Стайн. Неординарная, образованная Элис, оставаясь в тени, была духовным и литературным советчиком писательницы, оказалась незаменимой как в будничной домашней работе, так и в роли литературного секретаря, помогая печатать рукописи и управляясь с многочисленными посетителями. После смерти Стайн Элис посвятила оставшуюся часть жизни исполнению пожеланий подруги, включая публикации ее произведений и сохранения ценной коллекции работ любимых художников — Пикассо, Гриса и других.