Красный кристалл - [4]

— Если есть хоть малейшая возможность спасти его, я должен это сделать, — угрюмо отозвался Лён.

— Дело в том, что и это ещё не всё, — призналась Гранитэль.

— Что ещё?! — поразились волшебники.

— Видите ли, между гибелью того мира, где жил ранее Гедрикс, и появлением его на Селембрис прошло немало времени. Он странствовал по мирам, всё более овладевая магической властью, и перемещая с собой Кристалл, потому что его скорбь по другу была неутешной. Так было, пока однажды он не определил место для вечного захоронения Алариха. И он поставил вокруг этого места магическую защиту с тем, чтобы не позволить мне добраться до Кристалла.

— Почему именно тебе?! — изумился Лён.

— Разве ты не помнишь, зачем Гедрикс отправился на остров Рауфнерен? Чтобы добыть Живой Кристалл, который один лишь может оживлять умерших.

— Вот как? — вмешалась Брунгильда, — Неужели возможно оживлять умерших?! Они возвращаются в прежнем виде, не в виде тени и ли призрака?!

— Они возвращаются в полном естестве, со всей памятью, — объяснила Гранитэль, — Это может лишь одушевлённый Живой Кристалл.

— То есть ты?! — вскричал взволнованно Лён.

— То есть я. Поэтому Гедрикс и не позволил мне приблизиться к Красному Кристаллу.

— Но почему?!!

— Потому что тогда бы он потерял меня, был бы вынужден уступить меня Алариху, моему жениху.

— Весьма эгоистичный мотив, — заметила валькирия.

— Увы, — вздохнула Гранитэль, — Он всё же человек.

— Тогда, оживив Пафа, ты оживишь и Алариха? — догадался Лён.

— Нет, — ответила принцесса, — Только один. Я подниму Пафа, Аларих же никогда не обретёт прежней жизни.

«Кого же ты всё-таки любила, Гранитэль?» — подумал Лён, не находя никакого объяснения ни поступкам, ни мотивам принцессы, заточенной в эльфийский камень.

* * *

С того дня, как Лён навсегда оставил свой прежний мир и ушёл в Селембрис, минуло больше месяца. Произошло это в начале мая, а теперь уже было начало лета. За этот период он ни разу не вспомнил о своей прежней жизни, да и казалась она ему чем-то вроде сна, настолько далека реальность волшебной страны от того скучного и ограниченного мира. Ничто его больше там не удерживало, и никаких причин для возвращения не было. Миры отделились друг от друга, и перенос в земное пространство был затруднён. Одно дело легко перемещаться между миров, связанных чем-то вроде пуповины, совсем другое самому создавать портал. Такое могли только опытные волшебники, вроде дивоярцев. А Лёну пока ещё требовалось многое освоить. Его ведь совершенно незаслуженно, чисто условно называли дивоярцем — как бы в счёт будущих заслуг.

Однажды на Селембрис вернётся таинственный летающий город всемогущих магов, и тогда Лён попадёт в него и пройдёт школу высшей магии, получит посвящение и станет настоящим дивоярским чародеем. Пока же этого не произошло, надо спешить завершить дела — вернуть к жизни Пафа, чтобы тот тоже мог достойно войти в небесный город. Каким только он вернётся? — думал Лён в течение всего этого месяца, пока ожидал появления Лембистора. Ведь с того дня, когда он неосторожно прибег к магии Перстня и побывал в образе Гедрикса, прошло несколько лет по времени волшебной страны. Теперь Лёну восемнадцать, а Пафу было около четырнадцати, когда тот угодил в ловушку демона и застрял в небытии. Как же будет неприятно Пафу, когда он проснётся всё так же четырнадцатилетним, а его друг будет вполне взрослым!

Все эти мысли приходили Лёну в голову, но он отгонял их, потому что не это было самое главное. Этими теплыми летними ночами, засыпая в одной из нижних спален, где раньше жил Долбер, Лён представлял себе, как он отправляется в долгую дорогу, преодолевает все трудности пути и наконец спасает друга. Почему-то ему непременно представлялась долгая дорога, хотя что может быть проще для него — одним перелётом на лунном жеребце покрыть любое расстояние. В конце концов, существовал ещё и Перстень, с которого с окончанием Жребия были сняты магические ограничения, и Гранитэль могла сделать для Лёна гораздо больше, чем просто переместить его в нужное место. Да он и сам теперь мог перемещаться только силой мысли, как доступно это любому дивоярцу.

Ему казалось, что самое трудное позади — он прошёл Эльфийский Жребий. Теперь же не мог заснуть при одном воспоминании о Лембисторе, который со всем присущим ему коварством сделал задачу предельно сложной. Лён весьма смутно представлял, что будет представлять из себя его путь, но уже понимал, что лёгким он не будет. Недаром демон смылся прочь, наотрез отказавшись участвовать в мероприятии.

Хотя, с другой стороны, всё легче — не придётся терпеть возле себя эту скользкую, как гадюка, тварь. С самого начала, все те месяцы, что длился Жребий, Лён с тяжёлым сердцем представлял себе, как и далее путь его будет проходить в паре с этим проходимцем. Теперь же, когда первая злость прошла, он почувствовал облегчение оттого, что избавился от Лембистора. Так что, не о чем переживать — он уже на полпути к Пафу. Первая часть испытаний закончена, и что с того, что вторая не оказалась легче?

Лён перевернулся на бок, махнул рукой на гроздь светлячков, чтобы те потухли. В дубовой комнатке было уютно и приятно пахло, в маленькое круглое оконце заглядывали лунные лучи, хотя самой луны видно не было. На полу, застеленном простым полосатым половичком, лежал светлый лунный овал, пересечённый крестом. Кровать, на которой когда-то спал Долбер, была целиком вырезана из дерева — не то, что корзины, в которых спали младшие ребята. Травяной тюфяк слегка шуршал при движениях и издавал тонкий аромат болотных ирисов, шиповенных лепестков, мяты и шалфея. Подушка была наполнена таким же душистым сбором. Хотя это и не то, что в жилище Магируса, но воспоминания о лесной школе Фифендры никогда не выветрятся из памяти Лёна.