Красный корсар - [87]

В один миг на судне все переменилось, и от былой лености не осталось и следа. Молодые и проворные матросы кинулись вверх по раскачивающимся веревочным лестницам, словно белки, что по сигналу тревоги спешат укрыться в дуплах. Матросы полубака, стрелки, менее опытные, слегка встревоженные палубные и совсем еще зеленые и no-настоящему перепуганные солдаты — все, как один, поспешили на свои места; а наиболее искушенные в шутках и проделках побежали искать средства защиты. В один миг марсы и реи огласились смехом и шутками. Среди всеобщего шума и гама выделялась одна кучка людей; они быстро и деловито собрались вместе, видимо, привыкнув действовать сообща и понимая, что в таких случаях самое важное — сплоченность. Это были вышколенные солдаты генерала; между ними и настоящими матросами существовало нечто вроде интуитивной неприязни, которая нередко проявлялась в яростных и чуть ли не мятежных вспышках. Их было всего около двадцати, и мрачное выражение усатых физиономий яснее слов говорило, что они в любую минуту готовы пустить в ход штыки, торчащие у них за плечами. Генерал вместе с остальными офицерами удалился на ют, чтобы не стеснять своим присутствием веселившихся матросов.

На все приготовления ушло минуты две-три. Всевозможные ведра, кадки и бочонки, большинство которых предназначалось для тушения пожара, вмиг были привязаны к канатам и веревкам, свисающим с концов рей, и опущены в море. Невзирая на неуклюжие попытки тех, кто находился внизу, перехватить их, ведра и кадки быстро наполнились водой и были снова подняты на реи. Многим палубным и затянутым в мундиры солдатам пришлось познакомиться с морской стихией гораздо ближе, чем им бы хотелось. Пока шутки разыгрывались только над новичками, марсовые наслаждались в полной мере, но, как только было задето достоинство одного из солдат, вся масса младших офицеров и обитателей полубака грудью встала на его защиту. Ответный удар был нанесен быстро и ловко, что показывало, насколько такие потехи привычны для бывалых моряков. Они притащили пожарный насос, выдвинули его вперед и нацелили на ближайший марс, точно главную батарею, которая дает первый залп. Смеющиеся и весело болтающие марсовые были очень быстро обращены в бегство; некоторые спустились вниз, чтобы оказаться вне пределов действия насоса, другие на головокружительной высоте перебрались по канатам на соседние марсы.

Теперь, желая закрепить свой успех, разозленные и торжествующие солдаты принялись дразнить матросов и вызывать их на бой. Человек шесть солдат во главе с капралом, чья напудренная макушка от близкого соприкосновения с ведром воды превратилась в комок теста, попытались влезть на снасти, но для них это оказалось потруднее, чем ворваться в пролом стены осажденной крепости. Другие стрелки и палубные, окрыленные успехом, всячески их подбодряли, а боцман и его помощники, потихоньку посмеиваясь в кулак, время от времени пронзительно свистели и кричали: «Давай, давай! Шевелись! ». Вид новоиспеченных матросов, с великим трудом взбиравшихся по реям, подействовал на спрятавшихся было марсовых примерно так же, как муха на затаившегося в засаде паука, который с нетерпением поджидает, что она вот-вот запутается в его паутине. По выразительным взглядам оставшихся внизу матросы на реях поняли, что над солдатами можно подшучивать сколько душе угодно. Поэтому, как только все солдаты забрались достаточно высоко, человек двадцать марсовых ринулись на свою добычу. Не прошло и полминуты, как смельчаки были схвачены все до единого.

Но, поскольку события назревают, мы продолжим наш рассказ в следующей главе.

Глава XX

Скорей достань себе меч, хотя бы деревянный.

Вот уже два дня, как они поднялись.

Шекспир, Король Генрих VI

Схватка между хозяевами палубы и воинственными защитниками марса была далека от завершения. Язвительные слова зачастую сопровождались ударами, а так как в словесной баталии солдаты и матросы могли помериться силами со своими более ловкими мучителями, то исход боя начал было колебаться. Однако Найтингейл был начеку и своей знаменитой сигнальной дудкой, а то и просто ворчливыми окриками не уставал напоминать сражающимся о том, что следует держаться в рамках благопристойности.

Долгий, пронзительный свисток и возглас: «Полегче, вы там! » — до сих пор сдерживали разгоравшиеся страсти, когда шутка слишком больно задевала вспыльчивого солдата или менее горячего, но более мстительного караульного. Но рассеянность предводителя, обычно неустанно следившего за каждым движением своих подчиненных, чуть было не повлекла за собой самые прискорбные последствия.

Не успела команда начать грубую потеху, которую мы только что описывали, как мгновенная прихоть, заставившая Корсара ослабить строгую дисциплину, прошла так же внезапно, как появилась. Светлое и радостное расположение духа, какое он выказал во время разговора со своими пленницами или гостьями, исчезло, глаза больше не вспыхивали искорками своенравного и саркастического веселья, которому он любил предаваться; взгляд сделался сосредоточен и угрюм. И, в то время как матросы все поддались шутливому настроению, один Корсар, казалось, оставался безучастным к происходящему. Порой, правда, он следил взором за ловкими молодцами, которые, словно белки, сновали меж снастей, или переводил взгляд на менее проворных защитников палубы, но выражение его лица оставалось рассеянным, и видно было, что зрелище, представлявшееся его глазам, вызывало в душе образы смутные и далекие от действительности. Взгляды, которые он время от времени бросал на миссис Уиллис и на ее прекрасную, увлеченную зрелищем воспитанницу, выдавали глубокое внутреннее волнение.