Красный кардинал - [38]

Хотя нет, вряд ли. Возможно, Юлия Степановна хотела помочь своей воспитаннице, но не умереть же!

Дети — это всегда сложно… Александра прекрасно знала, что у нее трое племянников и что ни к одному из них сейчас нельзя подходить. Проезжая в машине Яна через кипящий жизнью город, она вдруг подумала, что ее ребенку сейчас могло быть тринадцать лет. Надо же, он был бы подростком, уже, по-своему, взрослым человеком, способным поддержать разговор. Человеком, со своим мнением! Но какой смысл рассуждать об этом? Это одно из тех «если бы», которые исчезают безвозвратно и теряют всякую связь с настоящим…

Джонни не хотел, чтобы его «лошадки» беременели. Поэтому каждая из них получала набор таблеток, которые принимала каждый день безо всяких напоминаний. «Лошадкам» тоже не слишком хотелось вынашивать детей тех, кто издевался над ними. Да и счастливой жизнь детей, рожденных в таких условиях, не была бы.

Но эта защита не была стопроцентной. Джонни ведь эти препараты не в аптеках покупал! Противозачаточные средства привозили вместе с наркотиками, которыми он угощал своих гостей. Никто не нес никакой ответственности за качество таблеток. Это частенько давало о себе знать.

Александре везло достаточно долго, дольше, чем многим другим. Сложно сказать, сколько времени это тянулось. В борделе отсчет дней шел по-другому: тяжело определить, где кончается «сегодня» и начинается «завтра», если тебя не выпускают из комнаты без окон. Поэтому самым надежным способом отсчитывать срок своего заточения служили тематические вечеринки, которые Джонни устраивал для гостей на праздники. Для танцовщиц приготовили костюмы к Хэллоуину — значит, осень. Вокруг бегают невообразимо пошлые рождественские эльфы и олени — значит, зима, и скоро на планете начнется новый год, а в борделе все останется по-прежнему. В комнатах вульгарный красный уступает правление пастельным тонам — значит, Пасха, и где-то наступает весна.

Благодаря всему этому Александра знала, что провела в плену примерно полтора года, прежде чем первый и последний раз забеременела. Кто отец — она понятия не имела, как раз перед этим у нее было много клиентов. Она вообще не знала, как реагировать на эту новость, внутри как будто все онемело.

За это время Александра привыкла отстраняться от собственного тела. Оно уже ей не принадлежало. Но теперь там жила жизнь… А жизнь — это еще одно доказательство, что она — не игрушка, она — человек! О том, что отец этого ребенка — выродок и монстр, она помнила, но это почему-то не казалось важным. Когда она думала «мой ребенок», она имела в виду только себя.

Одновременно с ней узнал и Джонни. Он тогда на целую ночь оставил ее в своей комнате, прикованной к кольцу в стене. Но сам он до нее так и не дотронулся, он много часов подряд что-то считал, писал на листке бумаги, перечеркивал и снова считал…

Она догадывалась, что происходит. Джонни подсчитывал, какой доход можно получить от продажи ребенка и перекроет ли этот доход вынужденные месяцы простоя, когда она не будет работать, и плату врачам. Бал здесь всегда правили деньги и больше ничего.

Счет сложился не в пользу ребенка, уже на следующий день был организован аборт. Она была не первой и не последней, кому пришлось пройти через это во владениях Джонни Сарагосы. В борделе был выделен крошечный кабинет, где находились гинекологическое кресло и минимальный набор необходимых инструментов. Прямо под креслом располагался сток, из которого постоянно несло гнилью. Избавиться от запаха можно было, только насыпав на решетку хлорки, но вскоре все начиналось по новой.

Никто не спрашивал Александру, как она хочет поступить с ребенком. Никого это не интересовало. Когда ее подводили к креслу, она попробовала сопротивляться — сама не зная, зачем. Она понимала, что ничего у нее не получится, и все равно пыталась, как будто отдавала последний долг ребенку.

Ее материнское рвение никого не впечатлило, ей просто вкололи наркоз. Оно и к лучшему: она не чувствовала, как это происходило, не знала и не хотела знать.

Проснулась она в своей спальне, обессилевшая и пустая… Ее тошнило от наркоза, между ногами застыла ноющая боль. Александра через многое прошла за время пленения, но никакой опыт не мог сравниться с этим. Это было лучшим определением слова «надругательство»… То, что с ней сделали, было насилием и над ее телом, и над ее душой.

Ей казалось, что после такого она не восстановится никогда. Александра слабо представляла, что должно произойти, чтобы у нее снова появилось желание жить.

— Приехали, — объявил Ян. — Что ж, под окнами не валяется ни одного тела — это уже хорошее начало в нашем случае!

Александра только усмехнулась. Ему не нужно было знать, о чем она только что вспоминала. Она готова была рассказать ему многое, со временем, но это — никогда.

Когда они пришли, в квартире Нефедовых было тихо, но несложно было догадаться, какой шум стоял тут еще недавно. На это указывал бардак в прихожей, — потасовка произошла здесь, — да еще возросшее число полицейских: обычно тут дежурил один, а теперь оказалось три. Значит, он вызвал ППС-ников.