Красный циркуляр - [139]
Было уже шесть часов вечера, и я не представлял, как найти опытного юриста, который согласится бросить все и за ночь составить убедительное заключение.
Я уже был готов опустить руки, но тут мой взгляд упал на Никиту. Мальчишка прильнул к окну и во все глаза смотрел на проносившиеся мимо французские пейзажи. Как же он в этот момент был похож на Сергея!
— Дайте мне немного времени, — ответил я.
Я вышел в тамбур, где за семь лет до этого сидели мы с Иваном, узнав про обыски в наших московских офисах. Я начал звонить разным знакомым и оставлять сообщения, но по прошествии часа и тринадцати сделанных звонков не продвинулся ни на йоту. Придя в отчаяние, я стал обдумывать, как объяснить предстоящее Наташе и сыну Сергея.
Но тут раздался звонок из Лондона. Это был Джеффри Робертсон — адвокат Ее Величества, которому я оставил сообщение о помощи. Среди юристов-правозащитников ему не было равных. В Великобритании он с самого начала был одним из самых искренних и горячих сторонников международной версии закона Магнитского.
Я второпях объяснил ему ситуацию, все время опасаясь, что связь вот-вот прервется. К счастью, этого не произошло. В конце разговора он спросил:
— К какому сроку нужен документ?
Полагаю, он ожидал услышать, что у нас есть недели две или что-то вроде того. Собравшись с силами, я ответил:
— Завтра к десяти утра.
— Ого! — удивился он. — Билл, насколько это важно?
— Исключительно важно. Мы с вдовой и сыном Сергея сейчас в поезде на пути в Брюссель. Едем на голосование. Их сердце не выдержит, если и тут нас постигнет неудача.
Джеффри некоторое время молча обдумывал перспективу до глубокой ночи заниматься подготовкой правового документа. Затем в трубке прозвучал его решительный голос:
— Билл, заключение будет в парламенте завтра к десяти. Несправедливости по отношению к семье Сергея я не допущу.
На следующее утро, ровно в десять, Джеффри Робертсон прислал свой документ.
Я позвонил парламентскому ассистенту спросить, достаточно ли этого. По его мнению, документ был идеальным, но нельзя сказать, убедит ли он председателя Европарламента провести во второй половине дня голосование. Я всегда старался уберечь Наташу и Никиту от политических интриг и очень надеялся, что в этот день им не придется стать свидетелями еще одной.
В четыре часа я встретил их у входа в здание Европарламента, и мы прошли на балкон зала пленарных заседаний. Под нами располагалось семьсот пятьдесят депутатских кресел, расставленных широким полукругом. Мы сели, надели наушники и выбрали нужный канал из списка синхронных переводов на два десятка языков, на которых парламент осуществляет свою деятельность.
В половине пятого на балконе вдруг появилась Кристина Оюланд — депутат Европарламента от Эстонии и соавтор резолюции Магнитского. Переведя дыхание, она сообщила, что заключение Джеффри Робертсона действительно всех убедило, и голосование состоится, как и было запланировано.
Затем она поспешила в зал, чтобы представить проект резолюции. Мы заметили ее лиловое платье в деловитой суете зала, и вот она начала свою речь. Кристина Оюланд рассказала о трагедии, произошедшей с Сергеем, об укрывательстве совершённого против него преступления, но потом сделала то, чего мы не ожидали. Указав в нашу сторону, она сказала:
— Господин председатель, сегодня в зале присутствует вдова Сергея Магнитского с сыном, а также господин Билл Браудер. Я рада поприветствовать наших гостей.
И вдруг все в зале встали. Все глаза были устремлены на нас, и тут раздался гром аплодисментов — не формальных, из вежливости, а самых настоящих и искренних, не смолкавших чуть ли не целую минуту.
Заметив слезы в глазах Наташи, я почувствовал, как ком подступает к горлу, а по коже бегут мурашки.
Затем прошло голосование. В Европарламенте не было ни единого голоса против резолюции Магнитского.
Рассказывая о начале своей карьеры в бизнесе, я упоминал об удивительных ощущениях, которые принес мне неожиданный взлет стоимости купленных польских акций.
Но в тот день в Брюсселе, стоя на балконе рядом с вдовой и сыном Сергея и видя, как главный законодательный орган в Европе признает и осуждает несправедливость, от которой пострадал Сергей и его семья, я испытал чувство, неизмеримо более сильное, чем кураж от делового успеха.
Если удачный выбор акций был наиболее ярким событием моей прежней жизни, то теперь я знал, что чувство, которое испытываешь, добиваясь справедливости в этом несправедливом мире, поистине незабываемое и ни с чем не сравнимое.
Без вас эта книга была бы невозможна
Мои оппоненты любят спекулировать на тему, как мне удалось добиться справедливости для Сергея Магнитского. Российское правительство поочередно обвиняло меня в том, что я-то агент ЦРУ, то шпион секретной разведывательной службы Великобритании; миллиардер, подкупивший членов Конгресса США и Европарламента; участник сионистского заговора с целью захвата мира. Истина, разумеется, намного проще. Причина, по которой эта кампания дала плоды, — в том, что люди на трагедию Сергея откликнулись.
